– Его следует убить, – вдруг проговорил он и попытался было встать, но сейчас же откинулся назад от боли.
Теперь Уильям уже не спешил уходить. Опустившись на корточки у ног Грэя, он сказал:
– Нас давно интересует этот таинственный епископ из Бата. Но его охраняют, будто королевское казнохранилище. Сегодня Джеймс Тирелл увозит его в сопровождении большого эскорта в Лондон, так что убить его невозможно. И все же – чем согрешил на этом свете достойный прелат, что вы так жаждете его смерти?
Какое-то время Грэй молчал, задумчиво глядя перед собой. У Анны сжалось сердце. Даже обезображенный, он сейчас очень походил на Филипа Майсгрейва.
– Теперь это уже ничего не изменит, – задумчиво произнес юноша. – Ричард не упустит своего шанса добиться трона.
Он поглядел на Уильяма и Анну.
– Два десятка лет назад епископ Стиллингтон, еще будучи простым приходским священником, участвовал в обручении дочери графа Шрусбери Элеонор Батлер и будущего короля Эдуарда. Это произошло задолго до его женитьбы на моей матери. Королева поведала нам об этом сразу, как только стало известно, что Стиллингтон, ставший по воле короля епископом Бата, таинственно исчез. Она тотчас поняла, что это дело рук моего горбатого тезки. И теперь с помощью старика Стиллингтона ваш супруг, миледи, может поставить под сомнение законность брака короля с моей матерью, а ее детей объявить бастардами, рожденными во втором, не имеющем силы, браке.
– Чушь! – сказала Анна. – Была помолвка, но ведь король не венчался с леди Элеонор. С тем же успехом можно припомнить и помолвку короля со мной, о которой многие знали, однако никто за все эти годы не счел Элизабет Грэй незаконной супругой.
Ричард Грэй судорожно сглотнул. Ему было трудно говорить.
– Миледи Анна Невиль, помолвку с вами король Эдуард официально расторг, в то время как Элеонор Батлер попросту отправил в монастырь, где она и умерла вскоре, однако – увы! чуть позднее, чем король надел корону на голову моей матери. Все эти годы у Стиллингтона хранился брачный контракт, где письменно подтверждалось, что Эдуард Йорк – он тогда еще не был королем и носил титул графа Марча, – дает обет жениться на дочери графа Шрусбери, вдове лорда Батлера леди Элеонор. Контракт у него впоследствии был похищен Джорджем Кларенсом, но Кларенс умер, а епископ Батский жив, и если Ричард заставит его всенародно присягнуть, что он присутствовал при помолвке Эдуарда Йорка и Элеонор Батлер, – то помоги Господь моему брату, королю Эдуарду V!
Он закашлялся, и на его губах выступила кровавая пена. Анна снова опустилась подле него.
– Не волнуйтесь так, Ричард. Ведь в конце концов самого венчания не было, а ваша мать уже много лет является королевой Англии. Не думаю, чтобы кто-то воспринял всерьез тайную помолвку вашего отчима, которая так и не завершилась церковным обрядом.
– И тем не менее такие обеты считаются действенными, – задумчиво произнес Уильям.
Неожиданно дверь в комнату пыток с шумом растворилась.
Анна едва не вскрикнула, когда в дверном проеме возник темный силуэт Джеймса Тирелла. Его янтарные глаза светились из-под черного бархатного капюшона.
– Никак не ожидал застать вас здесь, сиятельная герцогиня, – спокойно проговорил он, отвешивая сдержанный поклон.
Анна выпрямилась, стараясь казаться невозмутимой, но все же не сдержалась и бросила в лицо Черному Человеку:
– Палач!
Тирелл молча смотрел на нее. Затем перевел взгляд на Уильяма, поднял факел, чтобы получше разглядеть его лицо.
– Так-так, милорд. Вот кто, оказывается, связал охранника в переходе. А я уж был готов поднять тревогу, решив, что кто-то посягнул на жизнь преподобного Стиллингтона.
Теперь он заметил и прикрученного к топчану Майлса Фореста. Когда он шагнул к нему, Уильям бросился вперед, занеся булаву. С удивительной ловкостью Тирелл перехватил его руку, вырвал оружие и с размаху ударил юношу кулаком в переносье. Уильям, как подкошенный, рухнул на пол. Анна вскрикнула. Тирелл же склонился над Майлсом Форестом.
– Вы еще и добряка Фореста едва не прикончили! Клянусь святым Яковом, Джон Дайтон будет крайне недоволен.
Он достал нож и легко перерезал веревки, стягивавшие тело палача. Потом повернулся к Ричарду Грэю.
– Думаю, у вас достанет благородства молчать об этом визите герцогини к вам.
Тирелл держался так естественно, словно в том, что он встретил здесь герцогиню, не было ничего удивительного. Он помог подняться Херберту, подтолкнул его к двери, затем, взглянув на Анну, и ей указал на выход.
– Уходите отсюда. Пока в замке не подняли тревогу, поторопитесь и будьте благоразумны. Если вы проникли сюда, то сможете и выбраться. Ну же! Не медлите!
Анна и не заметила, как, поддавшись безотчетному страху, выбежала вслед за Уильямом. Опомнилась она, лишь когда они были уже во дворе. Вокруг горели огни, толпились люди. Солдаты выводили оседланных коней.
– Постой, Уильям!
Они оба еще тяжело дышали, укрывшись в тени какого-то сарая. Уильям нетерпеливо отнял у нее свою руку.
– Идемте! Пока во дворе суматоха, мы сможем пробраться на соседний двор и вернуться в замок.
Анна не слушала его.
– Что это только что сказал Тирелл? Что в замке еще не поднялась тревога? Неужели он скрыл ото всех, что обнаружил связанного охранника?
Уильям явно нервничал.
– Господи Иисусе! Вы поразмыслите об этом на досуге, когда будете у себя в опочивальне.
– Уил, если то, что сказал Тирелл, правда – я не вернусь обратно.
В темноте она не могла различить его лица. Уильям молчал. И тогда Анна заговорила снова:
– Второго такого случая у меня не будет. Ты видишь, как они спешат. Вскоре поднимут решетки, опустят мост и – да помогут мне святые угодники! – я попытаюсь выбраться под покровом ночи из Понтефракта.
Уильям негромко выругался.
– Это невозможно! Вы что же, хотите ехать на крупе коня позади Тирелла? Или велите Дайтону подать вам паланкин?
– Нет, Уил. Я попрошу вас одолжить мне ваш шлем и тунику. Я лишь немного ниже вас, а свет факелов не столь ярок, чтобы кто-то разглядел мое лицо под налобником. В седле я держусь не хуже иных ратников с гербом Белого Вепря.
– Это невозможно, – прошептал Герберт. – Это неслыханно!
– В моей жизни было слишком много неслыханного, чтобы я еще раз не попыталась дернуть судьбу за хвост. Ну же, мой славный Уил! В конце концов, если меня поймают, я рискую лишь оказаться в более суровом заточении.
Латники, позевывая и переговариваясь, тянулись друг за другом в сторону конюшен. Ночь была черна как сажа, лишь пляшущие языки факелов сумеречно освещали двор.
– Хорошо, – сказал наконец Уильям. – Я помогу вам, но только если вы мне откроете, зачем вам бежать.
