– Взгляните! Здесь Брэкенбери, комендант Понтефракта, который отвечает за вас головой.
И действительно, нарядный и веселый Роберт Брэкенбери восседал рядом с могущественным Джоном Ховардом. Они о чем-то весело переговаривались, наблюдая за бредущей среди черни полураздетой Джейн Шор. Анна была отчасти удивлена, увидев его здесь и в таком благодушном настроении. Но уже спустя мгновение она глядела только на третьего всадника. Он был в распахнутом белом упланде, к маленькой плоской шапочке сверкающей брошью было прикреплено длинное перо белой цапли. Длинные волосы обрамляли его смуглое привлекательное лицо, на котором, словно звезды, сияли удивительно яркие голубые глаза.
– Генри Стаффорд, герцог Бэкингемский, – загомонили в толпе. – Ныне он второй человек после горбатого Дика. Смотрите-ка, приехал полюбоваться на шлюху Джейн. Говорят, когда-то она ему проходу не давала со своей любовью.
Бэкингем бросил остроту своим спутникам и засмеялся. Однако внезапно улыбка начала сползать с его лица. Джейн Шор, не поднимая головы, под свист и улюлюканье толпы, босая, оказалась прямо перед ним. Чернь теснила сдерживающих ее стражников, стараясь попасть плевками в несчастную. Кто-то запустил камнем, и по щеке женщины побежала струйка крови. Она подняла руку, чтобы защититься, но тем самым открыла грудь. В толпе захохотали.
В тот же миг Бэкингем соскочил с коня и, сбросив роскошный упланд, накинул его на обнаженные плечи несчастной. В толпе послышались недовольные возгласы, но герцог свирепо оглянулся, и чернь отхлынула. Затем, ни на кого больше не глядя, он сел на коня и крупной рысью, едва не задевая разбегающихся людей, поскакал в сторону Тауэра. Его спутники, недоуменно переглядываясь и посмеиваясь, двинулись следом.
Анна схватила Херберта за руку.
– Вы видели, Уил? Нам необходимо связаться с герцогом Бэкингемом! Это единственный человек, который может нам помочь.
Глаза ее просияли, Уильям же глядел на нее с подозрением.
– Не забывайте, что сейчас герцог ближайший к Глостеру вельможа. И если он тронул вас тем, что, подобно святому Мартину, отдал свой плащ страждущей, это еще не значит, что он сочтет своим долгом помочь беглой жене лорда-протектора.
– Вы не правы, Уильям Херберт. К тому же вы забываете, что и в Лондон я ехала, чтобы встретиться с Глостером. Бэкингема я хочу сделать своим союзником. Он не лишен благородства, и еще – он мой должник. Когда-то я спасла ему жизнь.
Уильям уже привык, что прошлое Анны изобилует самыми невероятными событиями. Однако всякий раз она открывалась ему с новой стороны, и порой ему казалось, что, проживи он сто жизней, ему не совершить столько, сколько успела эта хрупкая женщина.
Между тем толпа схлынула, и они вывели своих мулов из-под навеса. Вокруг только и разговоров было, что о Генри Стаффорде. Даже Джейн Шор, после оказанного ей герцогом благодеяния, уже не казалась всем столь безнадежно падшей особой. Светлый упланд Бэкингема словно обелил ее в глазах черни, и теперь люди расступались, давая ей дорогу.
Анна и Уильям попытались было последовать за Бэкингемом, но толпа преграждала дорогу путникам в простой одежде. Когда же Уильям, по привычке, разгневался и замахнулся на кого-то плетью, чернь гневно загудела, кто-то стал звать констебля, и Анне пришлось поспешно сворачивать в какой-то переулок, увлекая за собой Херберта.
– Это Лондон, Уил! Горожане здесь пользуются такими привилегиями, как нигде больше в Англии. Они глубоко убеждены, что даже королей избирают сами.
– В таком случае, я не завидую маленькому Эдуарду V. Если я и слышал, как кого-то восхваляют в толпе, то только герцога Глостера.
Анна понимала, к чему он клонит. Ее муж готовит переворот, об этом они говорили в дороге, но не впрямую, а осторожными обиняками. Они по-прежнему оставались друзьями, и Уильям в пути был почтителен с Анной, но какая-то ниточка доверия, тонкая паутинка, протянувшаяся между ними, неожиданно лопнула. Если с помощью Стиллингтона Ричард Глостер докажет незаконнорожденность детей покойного короля, то еще неизвестно, кто завладеет короной Англии. Уильям внимательно поглядывал на свою спутницу. Разумеется, она отлично понимает, что в один прекрасный день может стать королевой.
– Едемте, Уильям, – сказала Анна, когда они наконец выбрались из толпы. – Где-то у Лондонского моста была раньше неплохая гостиница «Леопард». Отправимся туда, а когда передохнем, решим, как быть.
Гостиница «Леопард» обнаружилась на прежнем месте, однако она существенно изменилась за прошедшие годы. Разрослась и вширь и ввысь, ее покатые, украшенные башенками крыши сверкали черной глянцевитой черепицей, крытые галереи опоясывали верхние этажи, а двор был вымощен круглым булыжником. И во дворе, и вокруг гостиницы, в конюшнях и кухнях стоял деловитый гул, въезжали всадники, лакеи принимали под уздцы лошадей, служанки и мальчики на побегушках проворно сновали среди приезжих. Но взгляд Анны все это оживление не радовало. Эту гостиницу приобрел в Лондоне ее отец и отдал в пользование некой Дороти из Уайтфрайерса, прозванной за уродующий ее лицо шрам Кривой, или Одноглазой. Бывшая шлюха рьяно взялась за дело, гостиница и тогда уже процветала. Давным-давно в одной из ее комнат Анна провела ночь любви с Филипом Майсгрейвом, а позднее, беглянкой, пришла сюда просить убежища, но не получила его. Где теперь Кривая Дороти? Где ее немой помощник, принявший сторону Анны?
На крыльце, важно раскланиваясь с въезжающими во двор рыцарями, возвышался краснощекий мужчина в белом переднике. Он недружелюбно покосился на молодых людей в запыленной одежде. «Леопард» – дорогая гостиница, к тому же сейчас ее занимают куда более важные люди, чем просто приезжие джентри.
– Не стоит нам здесь задерживаться, – заметил Уильям, когда они оказались во дворе. – Я вижу тут людей из свит Джона Ховарда и Фрэнсиса Ловелла и, кажется, Брэкенбери. Идемте, пока не ровен час нас кто-нибудь не узнал.
Понимая, что он прав, Анна, несмотря на усталость и голод, подхватила своего мула под уздцы и развернула к воротам. Но тут им пришлось замешкаться. Тяжело громыхая по булыжникам, во двор вкатилась запряженная парой крепких першеронов повозка – не то карета, не то фургон. В тот же миг стоявший у входа в гостиницу хозяин едва ли не бегом кинулся к нему, услужливо распахнул дверцу, помогая выбраться наружу даме внушительных размеров в платье из сверкающего алтабаса
[43]
и огромном остроконечном эннане, с верхушки которого облаком спускалось множество легких покрывал, а лицо было скрыто вуалью. Анна нетерпеливо притоптывала ногой, ожидая, когда сия дородная леди освободит проход, пока вдруг не заметила, что дама под вуалью неотрывно смотрит в ее сторону и вовсе не думает уступать дорогу. Невольно Анна сделала шаг назад, но мясистая рука в шелковой перчатке уже ухватила ее запястье.
– Алан Деббич?
В первый миг Анне показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Словно сквозь сон она услышала голос Уильяма:
