Ролло поднял свечу под самый свод и, когда огонек указал направление, медленно двинулся в ту сторону.
Они миновали несколько маленьких пещер, теперь пламя заколебалось еще заметнее. Начался пологий подъем, стали попадаться завалы. Один раз пришлось остановиться – дальше пути не было. Ролло передал девушке свечу и стал растаскивать известняковые глыбы. Он чувствовал, насколько легче стало дышать, и торопился, все еще боясь поверить, что чудо свершилось. Неужели сырой и холодный Трендхейм отпустит их?
Дальше путь был свободен. Они почти бежали и наконец оказались в небольшой круглой пещере, свод которой уходил вверх, образуя подобие шахты или огромной каменной трубы. Здесь их тотчас окружили тени вспугнутых летучих мышей, и свеча погасла. И тем не менее здесь был свет! Он сочился сверху сквозь круглое отверстие под сводом, куда стремительно вылетали мыши. Девушка и викинг стояли не шевелясь, с восхищением глядя на золотисто-розовое, в отблесках заката, небо в вышине. Это было величайшее чудо. Свет, свежее дыхание ветра, отдаленное пение дрозда. Они взглянули друг на друга с улыбкой, и в следующий миг Ролло уже схватил в охапку и закружил девушку, а она, смеясь, шутливо отбивалась и, похоже, на этот раз ничего не имела против его объятий.
Когда прошел первый восторг, Эмма опомнилась первой:
– Возможно, мы рано радуемся, норманн. Мы здесь, внизу, а дыра так высоко. Двенадцать локтей, не менее.
Ролло прищурился, глядя вверх и прикидывая расстояние, а затем тряхнул головой, откидывая назад длинные волосы.
– А это зачем? – улыбаясь, указал он на веревку с крюком у пояса.
Таким воодушевленным Эмма не видела его уже давно.
– Жаль, Птичка, что ты не можешь взлететь, чтобы помочь мне, поэтому отойди в сторону, чтобы я не зашиб твои нежные крылышки.
Однако попасть в отверстие оказалось не так просто, как казалось вначале. Сверху сыпались камни и земля, когда крюк бился о неровные края расселины. Даже тогда, когда викинг попадал в цель и тянул бечеву, она, не находя, за что зацепиться, сползала обратно в пещеру.
– Эй, Птичка, похоже, тебе следует помолиться, чтобы у меня получилось.
Эмма тут же последовала его совету. Молитвенно сложив руки, она стала читать во весь голос на латыни «Отче наш».
– У тебя получилось, Птичка, – засмеялся Ролло, когда наконец почувствовал, что крюк прочно засел в какой-то трещине. Он несколько раз рванул кожаную бечеву, убеждаясь, что та держится надежно.
– Слава Всевышнему! – воскликнула Эмма и уже вцепилась было в веревку, когда Ролло ее отстранил.
– Погоди. Сначала выберусь я. С тебя станется сбросить крюк обратно, чтобы получить возможность убежать подальше.
Эмма растерянно заморгала, потом нахмурилась.
– Клянусь спасением души, варвар, я не способна на такую подлость!
Он не смотрел на нее, однако на душе у него потеплело. Но он ничем не выдал этого.
– Я не люблю рисковать, Птичка, и тебе придется уступить мне первенство.
Несмотря на боль в обожженных руках, Ролло быстро вскарабкался наверх и вдохнул всей грудью легкий, дурманящий воздух земного мира. Он сидел на краю расселины, оглядываясь по сторонам. Каменистый склон был покрыт огромными валунами, среди которых разрослись папоротник и плющ. Внизу, в ложе узкого извилистого оврага, подпрыгивал на камнях бурный ручей, а далее начинался лес. Стена остролиста и терновника, густые заросли папоротников, а над ними – курчавые дубы и вязы, светлые стволы берез. Сквозь нагромождения замшелых камней пробивались молодой орешник, рябина и шиповник. В ветвях сновали белки, огненно-красные в лучах заката. Распевали вечерние птицы. Кружила голову упоительная свежесть лесных соков и зелени.
Ролло сидел как завороженный. Он никогда прежде не замечал, что земной мир столь прекрасен. У него даже перехватило дыхание от этого великолепия. Ему хотелось петь, смеяться, растянуться на траве.
– Ролло! – закричала из-под земли Эмма. – Ролло, вытащи меня! Мне страшно!
Бедная Птичка! Сейчас он особенно остро чувствовал, каково ей там, внизу. Поэтому, подняв Эмму, он позволил и ей несколько минут посидеть спокойно, опомниться, пережить необыкновенное чувство человека, вернувшегося из могилы. Он не мешал ей и тогда, когда она, опустившись на колени, начала жарко молиться.
– Идем, – сказал он, когда девушка наконец произнесла «амен». – Нам надо выйти к реке или к какой-либо дороге.
Он сжал ее руку в своей большой ладони. Они долго двигались вдоль ручья, взяв направление на восток. Ролло шел, упрямо сжав губы. Ему опостылело шляться по лесам, как простому бродяге. Он ярл, его ждут люди. Он давно не видел их и не знал, что они думают о столь длительном отсутствии своего предводителя. Тем временем быстро темнело.
– Ролло, прошу тебя, не спеши так.
Он тоже чувствовал усталость, но не хотел в этом признаваться. Он не спал уже двое суток и потратил много сил. А каково приходится его спутнице?
– Куда бы ты направилась, если бы я отпустил тебя? – спросил он, чтобы как-то отвлечься. Рука Эммы чуть дрогнула в его ладони.
– А ты бы отпустил?
– Нет. Я слишком привязался к тебе, Птичка, после всего пережитого.
Рука ее снова дрогнула. Ролло сам удивился теплоте, прозвучавшей в его голосе, и добавил гораздо суше:
– К тому же ты нужна Атли.
– Атли, Атли, – проворчала Эмма. – Для твоего брата это была лишь минутная прихоть. Зачем я ему?
Ролло ответил лишь после долгого молчания.
– Атли никогда прежде не интересовался женщинами. Ты первая. И если он пожелал тебя настолько, чтобы молить меня отнять тебя у моих людей…
Он осекся. Ему не хотелось вспоминать об этом.
– Одним словом, я должен выполнить то, в чем клялся.
Эмма что-то неразборчиво проговорила, отнимая руку. В лесу уже совсем стемнело, и волей-неволей она была вынуждена следовать за ним.
Ролло хотел было повторить свой вопрос, не надеясь получить ответ, но девушка заговорила сама:
– Сначала я бы шла вместе с тобой. Ты враг мне, Ролло, но с тобой мне спокойнее.
Он усмехнулся.
– Кажется, я должен чувствовать себя польщенным.
Эмма не придала значения его иронии.
– Да, я шла бы с тобой, даже если бы ты не был моим тюремщиком. А потом постаралась бы вернуться в Анжу или ко двору герцога Нейстрийского.
– Роберта? А что бы ты делала, спрашивается, у вельможного властителя Нейстрии? Что ты в его глазах?
Эмма не ответила. Ей не хотелось говорить викингу о своем происхождении. Сейчас она даже пожалела, что была откровенна с ним. Странное дело – с чего бы это ей делиться с ним своими планами? Видимо, ее все же задели за живое его слова о том, что он привязался к ней. Ибо – Святый Боже, так не должно быть! – она также чувствовала, что ее тянет к нему. О, если бы Ролло не был ее врагом!..
