– Эй, преблагой архангел! Или ты забыл, что тебе обещано?
Проклятие, он совершенно не знал, как следует обращаться к этим святым. Лучше бы он посулил обильную жертву Эгиру и Ран.
И в тот же миг волна швырнула его на склон. Он успел схватиться за камень и отчаянно цеплялся за него, пока спадала вода. С новой волной ему удалось подняться немного выше. Тут он и остался, собирая силы для последнего броска. Под ним была земля – настоящая земля, не песок, не водоросли. Теперь он наконец мог разжать закаменевшую руку и на миг отпустить Эмму.
Девушка со стоном втянула воздух и стала надрывно кашлять. Ей необходимо помочь, но сначала… Еще мгновение отдыха.
Кровь шумела в висках, как медное било, грудь конунга судорожно вздымалась. Наконец он открыл глаза, услышав всем телом гул почвы под копытами приближающегося Глада. Значит, они спасены, все трое… Ролло улыбнулся, вглядываясь в темную высь.
– Святой Михаил, а ты, оказывается, парень хоть куда! С тобой можно иметь дело.
Эмма опять пошевелилась и немного приподнялась. Он услышал, как стучат от холода ее зубы.
– Где я?
– Со мной.
Кажется, только теперь она начала что-то понимать. Она попробовала повернуться – и изо рта у нее хлынула соленая вода. Это окончательно привело ее в себя. Продолжая сдавленно постанывать, Эмма села и наконец узнала его.
– Ролло?
– Кто же еще? Твое свидание с ангелами придется немного отложить.
Он встал на четвереньки и принялся помогать ей подняться. Пожалуй, сейчас она чувствовала себя даже лучше, чем он. Ролло улыбнулся, поймав в темноте взгляд ее огромных глаз, и ласково коснулся щеки Эммы. Она прошла через все – именно такая мать и нужна его сыну. И все же Ролло опасался за нее.
– Как ты себя чувствуешь?
Она все еще казалась оглушенной, дрожа в своей промокшей насквозь одежде.
– Как в ледяной преисподней.
– У тебя ничего не болит?
– Затылок. И горло горит как в огне.
– Ну, это пустое, – улыбнулся Ролло. – Не будешь больше укладываться спать на дороге у прилива.
У Эммы вдруг расширились глаза. Недоуменное выражение сменилось испугом:
– Боже мой, Ролло!
Она прильнула к нему.
– Останься со мной, останься! Иначе снова придет она.
– Кто?
– Снэфрид.
Ролло затряс головой. При чем тут Снэфрид? Хорошо, все это потом. Главное сейчас – понять, где они, и решить, что делать дальше.
Осмотревшись, он понял, что все обстоит не так уж плохо. Тумана больше не было, и неподалеку он видел кромку леса, возвышающуюся над известняковым откосом. Ролло знал это место. Где-то поблизости должна находиться хижина, в которой ночуют паломники, дожидаясь отлива. Он усадил Эмму в седло и, ведя Глада под уздцы, медленно двинулся вдоль берега.
Бревенчатое строение стояло на невысоких сваях, чтобы его не заносило песком. Внутри было темно, и Ролло крепко ушибся о выступ очага. Тогда он стал шарить в темноте, пока не обнаружил кремень и трут. У паломников вошло в обычай заботиться о тех, кто придет следом, и они не забывали оставить после себя необходимое для продрогших путников. Ролло с благодарностью подумал об этих людях, когда высек огонь и увидел сложенные у очага хворост и завитки бересты. Что ж, огонь у них есть, а это главное. Согреться сейчас – вопрос жизни.
Эмма без сил опустилась на скамью у стены. Здесь лежали сухие водоросли, а в изголовье – свернутые овчины. Она блаженно прикорнула на них, но Ролло не дал ей уснуть. Покрикивая и бранясь, он сейчас же оказался рядом, встряхнул ее и принялся стаскивать с нее мокрую одежду, пока не раздел донага, а уж затем стал растирать ее кожу так, что у нее потемнело в глазах. Застывшая в жилах кровь побежала быстрее, перестали стучать зубы, и Эмма ощутила живительное тепло. «Лишь бы это не повредило ребенку», – подумала она, но чувствовала она себя гораздо лучше, чем приходилось ожидать.
– Эй, эй, потише! Я ведь знаю, что ты можешь быть и поласковее!
Конунг засмеялся. Если она ворчит – значит, дело идет на лад. Его жесткая теплая ладонь медленнее прошлась по ее спине, изгибу талии, ягодицам.
– Так тебе больше по нраву?
Она стремительно оглянулась через плечо, но он уже набросил на нее овчину.
– Думаю, в ней полным-полно блох, но тебе надо как следует согреться.
Эмма улыбнулась, упершись подбородком в сложенные ладони и глядя на отблески разгоравшегося очага на бревенчатой стене. Несмотря ни на что, сейчас ей было не так уж и плохо. Однако едва Ролло шагнул к двери, она вскочила:
– Ради всего святого, не оставляй меня одну!
Он вернулся к ней и поплотнее укутал в мех.
– Я никуда не уйду.
Она слышала, как Ролло возится с Гладом за стеной, но все же вздохнула облегченно, когда он вернулся в хижину, закашлявшись от дыма. Очаг топился по-черному, но приоткрыть дверь он не решался, чтобы сберечь тепло. Сбросив мокрую куртку, Ролло стал шарить на полке у стены и вскоре пришел в отличное расположение духа, когда обнаружил там несколько лепешек и кусок копченого сыра.
– Поистине, эти христиане – добрые люди.
– Не вам чета, язычникам. Так что тебе есть о чем поразмыслить.
Ролло расхохотался в ответ на ее замечание.
Сухие пресные лепешки показались ему восхитительными, как самое изысканное блюдо. Сыр он обжарил на огне, и когда тот достаточно размягчился, предложил Эмме с куском лепешки.
– Ешь, тебе нужны силы.
Он двигался у огня, подкладывая хворост, а Эмма, совершенно согревшись, с улыбкой наблюдала за ним. Бог мой, так вот что такое, оказывается, счастье! Ей не верилось, что еще недавно ей грозила гибель, что она была за гранью отчаяния. Она испытывала нежность к Ролло, даже когда видела, как он тыльной стороной ладони отирает слезящиеся от дыма глаза. Когда же он поднялся и, расправляя суставы, вскинул руки и его мускулы мощно и свободно заиграли под блестящей кожей, блаженная расслабленность сменилась горячим, почти мучительным напряжением, сбивчивым стуком сердца. Ей нестерпимо захотелось, чтобы он приблизился и обнял ее, но Ролло не оглянулся, и Эмма закрыла глаза, чтобы не видеть его, сдерживая ставшее вдруг прерывистым дыхание. И сейчас же услышала его спокойный голос:
– А теперь расскажи, что случилось. Я нашел тебя без чувств, среди дюн.
Ее словно окатило ледяной водой. Страшный призрак в тумане… Сердце дрогнуло и оборвалось. Ролло шагнул к ней и опустился в ногах ее постели. Мелькнула мгновенная мысль – так или иначе, но он не поверит, не сможет поверить.
– Я жду.
Он почувствовал, как она вздрогнула. Глаза Эммы, блестевшие в полумраке, остановились, и он снова увидел в них страх.
