Прикрывающая выход рогожа откинулась, и вошли седеющий бородатый мужчина и молоденький парнишка. Сквозь прорехи его кое-как сшитого плаща просвечивало тощее, давно не мытое тело.
– Вот они, Флотвей! – указал он на пленников, и глаза его сверкнули яростью. – Будь они прокляты, сколько жеребят перебили!
Эмма облизала запекшиеся губы.
– Мы не делали этого. В нашего спутника вселился бес. Мы пытались удержать его.
– Пусть дьявол заживо возьмет его душу! Надеюсь, что, когда господин Ру прибудет сюда, он усадит всех вас на колья, как конокрадов!
Лицо парнишки подергивалось. Однако его бородатый спутник молчал и пристально вглядывался в лицо Эммы.
– Оставь-ка нас, Винерад, – наконец проговорил он. Бородатый шепелявил из-за того, что его верхняя губа, ввиду отсутствия зубов, как бы западала внутрь. Что-то в этом лице показалось Эмме знакомым.
Наверняка она видела его прежде, когда побывала здесь с Ролло. И Флотвей тоже узнал ее.
– Ты Эмма из Байе, – ткнул он в нее пальцем. – Женщина моего господина!
Девушка какое-то время глядела на него. Потом попросила:
– Отпусти нас во имя милосердного неба! Мы не губили твоих жеребят. Мы такие же франки, как и ты, Флотвей. Не отдавай нас варварам!
Бородатый перевел взгляд на огонь и впал в раздумье, молча почесываясь. Эмма вновь стала просить его, называя по имени, но конюх вдруг затряс головой:
– Ру перебьет всех нас, когда узнает, что мы не уберегли жеребят. Если же отдадим ему тебя – он не будет гневаться. К тому же мы послали гонца к Ру, и он наверняка скажет, что рыжая конокрадка у нас.
Эмма вздохнула. Безусловно, в Руане сразу поймут, о ком речь. И тогда она принялась просить за Ги, суля, что до конца дней станет поминать Флотвея в молитвах, если он освободит ее спутника, а при случае найдет и другой способ вознаградить его по достоинству. Тот снова долго соображал и наконец прошепелявил:
– Я бы и не прочь. Но жеребчиков-то убили. Мои же парни меня и выдадут, если я тебя послушаю.
Эмма мысленно прокляла Эврара Меченого. Но тут вмешался Ги:
– Я ни за что не оставлю тебя на растерзание норманнам. Я заявлю, что мы похитили тебя против твоей воли.
Эмма сердито стала втолковывать юноше, что ей ничего не угрожает, а вот его не помилуют ни за что. Но Ги упрямо твердил, что готов взять вину на себя, и это взбесило девушку настолько, что она заявила, что, не будь этого побега, им бы теперь ничего не угрожало. Ги изумленно взглянул на нее и отвернулся. Эмма же обратилась к Флотвею, прося, чтобы он, по крайней мере, развязал ее, позволив оказать помощь Ги.
На это франк довольно легко согласился, кликнув Винерада, чтобы тот принес чистой воды промыть рану и кусок холста для перевязки. Парнишка повиновался, но все время, пока Эмма возилась с Ги, сидел у входа с дротиком наготове, твердя, что скоро приедет господин Ру и посадит их на самые толстые колья, чтобы им тяжелее было умирать.
Когда снаружи послышался конский топот, голоса и лязг металла, Винерад встрепенулся и сказал – то ли огню в очаге, то ли пленникам:
– Что-то уж чересчур скоро!..
Выглянув из-за рогожи, он тут же торопливо задернул ее и уставился на Эмму. Девушка увидела в его глазах отчаянный испуг.
– Это не Ру! Это… Ох, пронеси, Господи! Это ярл Рагнар!
Парнишка захныкал:
– Ох, пропала моя голова!..
Эмма похолодела. Худшего нельзя было и предположить. Рагнар, ее злейший враг! Она едва не застонала, сцепив руки и подняв глаза к дымовой отдушине.
– Пресвятая Дева Мария! Помилуй и защити!..
Пытаясь читать молитву, она помимо воли вслушивалась в грубые голоса за стенами хижины. Когда они приблизились, Эмма забилась в угол и сжалась в комок.
Датчанин о чем-то говорил с конюхами, но от страха она не могла разобрать слов. Затем полог хижины откинулся, и она увидела ярла. Мгновение он глядел на нее изумленно, а потом расхохотался:
– Клянусь всеми демонами! Я ехал подобрать для своих воинов боевых коней, а обнаружил двухлетнюю кобылку!
В темном рогатом шлеме датчанин казался Эмме выходцем из преисподней. Однако, несмотря на леденящий ужас, она не оставляла попыток придумать хоть что-то, что удержало бы Рагнара.
– Послушай, ярл, вскоре сюда прибудут люди Ролло. Они…
– Вскоре, ты говоришь? Выходит, мне следует поторопиться.
Схватив ее за руку, он вытащил Эмму из хижины.
– Птичка расправила крылышки, – хохотал он ей в лицо. – Она собралась улететь! И наткнулась на ястреба!
Необходимо что-то немедленно придумать. А иначе… Она знала, что произойдет в противном случае.
– Вот-вот сюда прибудет Ролло, Рагнар. За ним уже послали.
Датчанин перестал смеяться и свирепо оскалил зубы.
– Ты решила, что он снова захочет спасти тебя?
– А сам ты как думаешь?
– Я думаю, у меня еще остается время.
В это время один из воинов Рагнара выволок на улицу Ги.
– Не смейте ее трогать! – кричал юноша. – Мы похитили ее против воли. Она невиновна!
Рагнар воззрился на него и сделал несколько шагов. Юношу швырнули перед ним на колени.
– Нас послал король Карл. Если вы доставите к нему девушку, он хорошо заплатит. Разве вы не любите золото, язычники?
– Еще бы, – ухмыльнулся Рагнар. – Но особенно мы любим его, когда оно добыто со славой, а не в торгах с трусливым правителем христиан.
Внезапно он ударил Ги прямо по перевязанной ране. Эмма слабо охнула. Ги упал, а Рагнар нанес новый удар каблуком сапога, метя в переносье. Ги закричал.
– Трус! – Эмма рванулась в руках удерживающих ее норманнов. – Трус, годный лишь на то, чтобы избивать беспомощных да измываться над слабыми женщинами!
Рагнар поворачивался очень медленно. За это время Эмма успела сообразить, что натворила. Из остекленевших глаз датчанина на нее взглянула смерть.
– Значит, ты по-прежнему уверена, что я не трону тебя из боязни разгневать Ролло и его брата?
Он шагнул к ней, вырвав из-за пояса нож. Все поплыло вокруг, ноги Эммы ослабели, словно из них вынули кости. Она почти висела в руках державших ее воинов.
Рагнар прочел ужас в ее глазах, и это доставило ему удовольствие.
– Да, я убью тебя, – он улыбался. – Я не могу лишить себя такого удовольствия, несмотря на то, что ты принадлежишь братьям. Но сначала… Сначала я поиграю с тобой. И своим людям дам немного развлечься. У тебя мягкая плоть, и парни получат удовольствие. А потом мы забросаем твое тело камнями в первом же овраге, и только духи тьмы будут знать, куда девалась Эмма из Байе.
