Игорь покосился на сидевшую возле него Светораду. В нарядном розовом платье с вышитым серебром оплечьем, с ниспадающими из-под золотого обруча волосами, спокойная и серьезная, сейчас она совсем не напоминала ту разгоряченную шальную девицу, которую он под утро привез в детинец. Эта выглядит как солнышко золотое. И тут Игорь заметил, что отступающий от княгини и отвешивающий поклоны хазарин Овадия метнул в сторону Светорады многозначительный взгляд. Этот бы многое отдал, чтобы иметь право восседать на месте Игоря подле княжны. Нуда не вышло. И эта капризная птичка с приданым, за которое они нанимают войско, отныне принадлежит только Игорю. Вот только он сам почему-то сомневается в этом. Ее независимость и некое легкомысленное упрямство раздражали Игоря. Ничего, он еще сумеет посадить в клетку эту любящую вольно порхать пичугу. Золотокрылую, однако, пичугу. Когда же она станет его женой, Игорь справится с ней, не позволит так согласно кивать в ответ на взгляды каких-то хазарских посланцев. Однако что означает этот кивок?
Игорь повернулся, поглядел на нее внимательнее. И встретился с прямым взглядом ее лучистых светло-карих глаз. Неужто ее ничего не смущает?
– Не будь так суров, жених мой, – словно не придавая значения гневному укору в глазах Игоря, произнесла княжну – Я желаю, чтобы отношения наши были в радость нам обоим, чтобы каждая встреча приносила усладу. Разве тебе это не любо?
Хорошие речи. Но сама она тут же поднялась и пошла прочь.
Светорада видела, что Овадия уже вышел в залитую светом арку, ведущую из высокой гридницы, но там, у порога, еще крутился его горбатый слуга, а значит, ему велено проводить княжну к месту уговоренной вчера прощальной беседы. Что ж, Овадия бен Муниш никогда не был с ней столь холоден, как ее жених, а Светорада помнит добро и пойдет проститься с ним. Даже отпуская от себя того, кому было отказано в ее руке, Светорада хотела, чтобы он навсегда сохранил о ней добрую память.
Но тут в потоках света в арке возникла тень и дорогу Светораде преградила группа воинов-варягов во главе с Гуннаром.
– Ради всех богов, Рада, подожди уходить, – обратился к ней воспитанник ее отца. – И тебя, Гордоксева-княгиня, и вас, сыновья Эгиля Золото, я хотел бы задержать, если вы, памятуя наше прошлое мирное житье, сочтете достойным выслушать мои слова.
Он прошел к высокому помосту, ведя княжну под руку на правах ее почти родича, что вовсе не понравилось Игорю. Княжна вновь ощутила на себе его недовольный взгляд, но решила не показывать вида – она уже начала уставать от его вечного недовольства, от его осуждающего молчания. Получалось, что быть невестой пригожего Игоря сына Рюрика совсем не так приятно, как ей думалось поначалу.
– Что ты хочешь сообщить нам, Гуннар? – усаживаясь на прежнее место, обратилась к воспитаннику Гордоксева.
Светораде тоже было любопытно это знать, ведь Гуннар пришел с ватагой прибывших за ним варягов, которые пока стояли гостями в Смоленске, просто бродили по улицам города или приценивались к товарам на торгах у реки.
– Я уже сообщал и Эгилю Золото, и тебе, достославная княгиня, что время, когда я состоял в воспитанниках, уже вышло, – неторопливо начал Гуннар, а его спутники стояли за ним, поглядывая на княгиню и обводя взглядом богатую позолоченную резьбу на столбах гридницы. – К тому же люди томятся в ожидании моего решения, – продолжил Гуннар, – вот я и подумал, что мне не следует испытывать их терпение. Поэтому я попросил бы тебя, мудрая Гордоксева, отпустить меня в дальний путь.
– Но разве это так необходимо прямо сейчас? – не удержавшись, воскликнула княжна.
Ей было жаль терять сразу всех женихов, когда сама она еще не стала законной женой Игоря, и внимание ухажеров было ей приятно. К тому же ей действительно не хотелось расставаться с Гуннаром, которого знала с детства и привыкла к нему почти как к члену семьи. И она с волнением поглядывала то на Гуннара, то на членов его свиты, несколько теряясь под их откровенно оценивающими взглядами. А тут еще и Стема Стрелок появился из бокового входа и тоже стал смотреть на нее, привалясь плечом к бревенчатой стене и засунув пальцы рук за свой драгоценный пояс. И отчего-то его ироничный взгляд смутил Светораду больше всего.
– Я тоже хотела бы задать тебе тот же вопрос, Гуннар, – молвила со своего места Гордоксева. – Ты ведь знаешь, что нас ожидает в ближайшее время. Поэтому, не лучше ли было бы и тебе, и этим достойным мужам из Норейга послужить пока князю Эгилю? Ущерба в том не будет ни вам, ни вашему достоинству и чести. А твое присутствие подле князя сейчас, когда он собирает для устрашения угров под свою руку всех достойных витязей, было бы весьма кстати. Да и в накладе ты не остался бы.
– Это так, госпожа. И я готов был бы согласиться, если бы не пообещал своим людям, что не пойду в поход на Киев. Однако я и впрямь понимаю, что время сейчас беспокойное, потому, прежде чем навсегда покинуть Русь, хотел бы оказать и тебе, и Эгилю последнюю услугу.
Он мельком взглянул на Светораду, потом посмотрел куда-то в сторону, туда, где на скамьях под развешанными на стенах коврами сидели нарочитые люди. Княжна невольно проследила за его взглядом и увидела среди них деву-воина Ольгу. Лицо ее было напряженным, она внимательно слушала все, что говорил варяг, и, как показалось Светораде, это занимало Ольгу так, будто являлось ее личном делом.
Гуннар продолжил:
– Я заметил, что из-за сбора войск под Гнездово путь торговых кораблей в полуденные моря замедлился. Ведь к Гнездово велено пропускать только драккары варягов, нанимающихся на службу, да тех из ел овен и кривичей, кто пожелает к войску князей присоединиться. Торговых же людей приказано удерживать на волоках. И, как донесли, народу там собралось немерено. Все, кто раньше думал идти торговать по днепровскому пути, теперь осели на переправе между реками. И не мне говорить тебе, мудрая Гордоксева-княгиня, что добра от такого скопища людей не жди. Даже то, что они стали торговать между собой, не уменьшило их недовольства вынужденной задержкой, люди злятся, томясь от безделья, между ними то и дело возникают свары. К тому же, и разбойники не прочь пощипать осевших на волоках. И вот я подумал, что надобно помочь вам последить за порядком в тех местах. Я уже поговорил со своими хирдманнами, и хотя им досадна такая задержка, они согласились подсобить мне. Платы я с тебя за то брать не стану – достаточно того, чем вы меня с Эгилем одарили да оплатили службу мою.
Когда Гуннар закончил произносить эту непривычно долгую для него речь, у смотревшей на него княжны на глазах выступили слезы. Какой же хороший все-таки этот Гуннар! Даже собираясь уезжать, он хочет в последний раз услужить своему воспитателю князю. Выполнить непростую, но крайне необходимую работу, несмотря на то, что был обманут в своих чаяниях получить княжну в жены.
Гуннар старался не глядеть на Светораду, и лицо его оставалось словно каменным. Он только склонил гордую голову, когда сошедшая с помоста княгиня Гордоксева подошла к нему и расцеловала.
– Хороший друг получился из тебя, Гуннар сын Кари Неспокойного. И пусть будут благословенны боги, за то что дали нам узнать тебя, полюбить как родного, а главное, убедиться в том, что ты достоин того места, которое занимаешь в наших сердцах.
