Светорада повернулась и медленно пошла назад. Она поняла, что ей не на кого больше рассчитывать в Саркеле. Видимо, Гаведдаю не простили его преданность опальному царевичу Овадии.
Однако через несколько дней, после того как печенеги расторговались, Светорада пошла в Саркел, чтобы скупиться. Все время, пока она кочевала с печенегами, ей было сложно привыкнуть к тому, что пища у степняков в основном мясная и молочная, сытная, но без привычных для нее каш, хлеба и овощей. Порой ее даже воротило от однообразной еды и она заставляла себя есть через силу. Светорада сказала Таштимеру, что было бы неплохо прикупить кой-какой снеди, чтобы немного разнообразить их стол: муку, рис, сушеных и свежих плодов, пряностей. Таштимер, полюбивший стряпню Светорады, с охотой снарядил свою молодую жену со слугами в торговые ряды города.
Делая закупки, Светорада вдруг услышала:
– Медовая!
В базарной сутолоке не сразу поймешь, кто зовет. Княжна огляделась, решила, что ей показалось, и стала опять торговаться, отдавать слугам наказы, чтобы те паковали продукты. Однако оклик повторился. И только тогда Светорада увидела украшенные шелковыми кистями носилки, из которых, откинув полог, ей махала белая женская ручка.
Светорада, приблизившись, не сразу узнала эту женщину – молодую, очень полную, в блестящей парчовой одежде, в расшитом бисером головном уборе с множеством тончайших вуалей. Некогда и Светорада одевалась с подобной роскошью… Княжна догадывалась, что перед ней одна из ее знакомых по Итильскому дворцу, но узнала ее, только когда женщина заговорила, чуть картавя:
– Да будет с вами милость всемогущего Яхве, шадё Медовая. Но ведь вы уже не шаде, как я понимаю?
Это была вторая жена Овадии, Рахиль, которая тут же стала рассказывать, что после казни изменника Гаведдая на пост саркельского тудуна назначили ее отца, Шалума бен Израиля. Он, конечно, уже в летах, но пока успешно исполняет свои обязанности, вот и ее к себе вызвал после того, как она оправилась от родов.
– У меня ведь дочка родилась пару месяцев назад, вы знаете? Хотя откуда же вам знать… Вы совсем другой стали, Медовая. Ах, может, расскажете, что с вами приключилось? – тараторила Рахиль. И тут же добавила, что, наверное, не очень удобно делиться новостями среди базарной сутолоки, поэтому, подвинувшись на подушках, сделала знак Светораде устраиваться рядом. – Отпустите своих слуг, Медовая. А мы сейчас поедем ко мне и там преспокойно побеседуем.
Это было очень любезно с ее стороны. И Светорада была даже растрогана подобной благосклонностью иудейки, однако потом вспомнила, что женщины, подобные Рахиль, ведут уединенный образ жизни и страсть как охочи до всяких новостей. Наверняка молодой иудейке не терпелось сообщить своим подругам потрясающее известие о том, что стало с первой красавицей Итиля шадё Медовой. Светорада подумала было отказаться от предложения, но ей вдруг так захотелось прикоснуться к своей прежней жизни – с ее легкостью и негой, с чистотой и ароматами, с уютом и бездельем. Когда-то она изнывала от всего этого, теперь же… Да, она хочет доехать с Рахиль!
Велев своим спутникам возвращаться, Светорада опустилась подле Рахиль, и та приказала сильным невольникам отнести их в главную башню Саркела.
Так Светорада вновь оказалась в своих покоях с коврами, обтянутыми шелком низенькими кушетками, легкими занавесками на окнах и множеством милых безделушек. Некоторые из них она сама же и покупала. Вон тот чеканный кувшинчик с узким горлышком в нише у окна она приобрела у торговца-гуза, только теперь другая хозяйка ставит в него синие ирисы…
Рахиль приняла свою былую соперницу со всем радушием, даже поинтересовалась, не угодно ли той, памятуя прошлое, искупаться в бассейне? Светораду вопрос смутил. Неужели в глазах изнеженной Рахиль она выглядит неопрятной? Перед походом на базар она старательно вымылась в реке. Хотя… Светорада мельком взглянула на свои огрубевшие руки с обломанными ногтями, подумала, что, хотя и принарядилась, идя в город, рядом с Рахиль, одетой в парчовое платье, она в своей кожаной рубахе с каракулевыми вставками на рукавах выглядит слишком бедно. А обмотанный вокруг головы Светорады полосатый платок, скрывающий ее волосы, смотрится убого по сравнению с легкими шелковыми вуалями, ниспадающими с высокого головного убора иудейки.
– Я признательна за ваше гостеприимство, благородная Рахиль, – спокойно сказала Светорада, с врожденной грацией откидываясь на подушки, лежащие на софе, как будто все еще оставалась тут хозяйкой. – Однако у печенегов, ханшей которых я стала, не принято, чтобы их женщины долго гостили у чужих. Так что будет лучше, если мы проведем время с большей пользой. Давайте поболтаем, поделимся новостями и узнаем, как поживают общие знакомые. Итак, как я поняла, у вас от нашего бывшего мужа Овадии родилась дочка. Примите мои сердечные поздравления. Однако хотелось бы знать, смеем ли мы по-прежнему называться его женами? Я-то уж точно нет, поскольку вторично вышла замуж за хана Таштимера. Ну а вы?
Светорада с легкостью перехватила инициативу в разговоре, и выпытывающей стороной теперь стала она. Рахиль и не заметила, как начала рассказывать о себе. Она сообщила, что ее титул теперь, когда Овадия пропал неизвестно куда, стал более чем спорным. Однако рожденную ею девочку признали царевной. Ведь рахдониты не позволили бы ущемить права маленькой иудейки, которая к тому же приходится внучкой кагану Мунишу. Сам каган доживает последние месяцы своего правления. Он в добром здравии, с удовольствием возится со своими собачками и, похоже, уже смирился с тем, что за головы его мятежных сыновей Овадии и Габо назначена награда.
Светорада попросила Рахиль рассказать ей об Овадии подробнее. И пока та мялась, предложила в свою очередь поведать ей о гибели Габо, причем пообещав подсказать, где покоятся останки этого шада. Услышав неожиданное известие, Рахиль оживилась, даже сболтнула Светораде, что ее отец может получить немалую выгоду, сообщив о кончине Габо. Ну и в знак благодарности Медовой рассказала все, что знала об Овадии бен Мунише и Мариам. Неужели Светораде неведомо, что Мариам и Овадия были любовниками? Об этом, правда, и Рахиль узнала только после их бегства. Оказывается, изгнанники подались в заросли в низовьях Итиля, долго скрывались среди проток и островков, причем жили как муж и жена. Во дворце все смаковали эту новость, говорили, будто всегда знали, что Мариам гадюка, каких поискать. Но, видимо, эта стерва все же любила собственного пасынка. «Ах, как же его можно не любить!» – впервые проявила какие-то чувства Рахиль. Светорада смолчала, вспомнив, что эта приветливая с ней женщина некогда пыталась ее отравить, добиваясь брака с милым ее сердцу Овадией. Теперь же Рахиль беспечно рассказывала Медовой, как беглецов окружили отряды аларсиев, как те пытались скрыться в зарослях, однако подкупленные проводники вели мусульманских наемников по их следам, и вряд ли Овадии удалось бы скрыться, если бы не Мариам. Эта христианка, облачившись в кафтан и шапку царевича, поманила за собой преследователей, и именно ей досталась направленная в шада смертоносная стрела. Об Овадии же с тех пор нет вестей. Светораду потряс и даже опечалил этот рассказ. Несмотря ни на что, она помнила, как шад был добр к ней… Ну а Мариам многому научила княжну, ведь одно время они были добрыми подругами.
