ГЛАВА 6
На самом деле Стема не ждал, что к нему на Итиль собирается приехать жена. Однако известие, что из Ростова вскоре снарядят отряд воинов, а также мастеровых для постройки крепостцы на речном мысу, уже пришло. Об этом сообщил приехавший в Медвежий Угол воевода Нечай. Понимая, что вновь прибывших придется чем-то кормить, Стема еще с утра отправился со своими людьми в лес.
Охота вышла удачной: удалось загнать и подстрелить пару оленей и несколько зайцев. Охотники как раз свежевали добычу и укладывали ее на волокуши, когда чуткий мерянин Кетоша из отряда Стемы вдруг встрепенулся и стал прислушиваться.
– Чу! Слышите? Что-то творится на реке.
Все замерли, прислушиваясь. Со стороны леса, где текла полноводная река Итиль, и впрямь долетали приглушенные расстоянием беспорядочные звуки, отнюдь не вязавшиеся с безмятежностью солнечного ясного дня: слышались крики, лязг железа, скрип тяжелого дерева. Нечай первый сообразил, что это отголоски битвы, и, велев оставить на двоих уных добычу, всем остальным приказал садиться на коней и спешить к реке.
– Никак черемиса разбойная на кого-то налетела, – предположил он, обращаясь к скакавшему рядом Стрелку.
И не ошибся. Когда всадники, сдерживая коней у топкого берега, выскочили из лесу, они увидели, что бой идет как раз недалеко от места их охоты. И какой бой! Два тяжело груженных корабля были остановлены мелью, в которой увяз первый корабль, по всем приметам кнорр
[79]
викингов, загородивший путь и второму, крутобокому судну со сшитым из разных кусков клетчатым парусом, а вокруг них кружили лодки-долбленки, из которых разбойники во что бы то ни стало старались взобраться на суда. Их было множество, так что корабелам приходилось отбиваться отчаянно. Наскочившие явно были из черемисы: все в звериных шкурах, на головах высушенные морды ушастых и рогатых зверей, визжат пронзительно, как принято только у этого племени, когда идут в наскок.
Стема первым натянул лук, сбив стрелой пробиравшегося к мачте варяжского кнорра разбойника, у которого на голове красовались козьи рога. Тот полетел прямо под ноги варягов, отбивавшихся у крытого сукном товара. Потом еще один был сбит в попытке взобраться на корабль. Но это уже не Стема постарался, а поднаторевший на уроках стрельбы хвастливый Влас.
– Эвон, какой я! – воскликнул новгородец, потрясая луком.
И тут же охнул, когда по его щеке чиркнуло пущенной кем-то из разбойников стрелой. Влас испугался, стал что-то кричать, дескать, у черемисы, почитай, все стрелы отравлены, но в горячке боя некогда было разбираться. Да и сам Влас, когда люди Нечая стали на лошадях выскакивать из кустов и наседать на разбойников, оказавшихся на песчаной мели между ними и кораблями, вновь кинулся в сечу.
Стема выпустил еще несколько стрел, пока не заметил одну странность: ряженые тати, поняв, что к корабелам подоспела подмога, поплыли не к противоположному дальнему берегу, а попытались укрыться в зарослях камыша. Черемиса бы к себе на другой берег поспешила, а эти…
– А ну лови их, ребята! – крикнул Стемка. – Старайтесь в полон брать, а там поглядим, что с ними делать.
Бой продолжался еще какое-то время, но возбуждение его уже стало сходить, разбойники спешили скрыться, многие постарались уйти по реке, но их и там достигали стрелы, поражая то одного, то другого смертоносным жалом. Да и пленных на берегу было уже достаточно; разбойников окружали, валили прямо в воду, тех, кто пытался отбиваться, оглушали крепким ударом, других просто вязали. По всему было видно, что схватка идет на убыль, и, как всегда бывает после боя, на людей стала находить вялость. Более прытким из разбойников все же удалось скрыться в чаще, и на них попросту махнули рукой, зная, как здешние тати умею г отчаянно сопротивляться в зарослях. К тому же коннику в этих заболоченных чащах пешего нелегко догнать. Скорее себя под шальную стрелу подставишь.
Нечай снял с головы шелом и, вытерев вспотевший лоб, помахал рукой людям на судах, давая понять, что все в порядке и можно пристать к берегу. Он не ошибся, распознав на первом корабле варяжских торговцев. А на втором… Оценив крутость боков этого судна и покрой паруса, он пришел к выводу, что это хазары. Да и присутствие на корабле лошадей, которых пытались успокоить, свидетельствовало, что торговцы из хазар. Небось, плыли на полуночь, надеясь повыгоднее продать там своих гривастых красавцев.
Хазарский корабль развернулся к берегу первым – кнорр остался на мели
[80]
с ним еще следовало повозиться, сталкивая в глубокую воду. Нуда ладно, надо же показать, что не просто так с них мыто берут за хождение вдоль Ростовских земель. Однако хазарские корабелы, похоже, остались недовольны. Один из них выступил вперед и на неплохом славянском заметил, что их предупредили, будто здешний участок реки спокойный и под охраной, а оказалось, что все это ложь.
Нечай оглядел говорившего. Надо же, с какой бузой ему приходится дело иметь! Воевода ожидал, что торговлей их ведают иудеи хазарские: с пейсами, обрамляющими лицо, а вышло, что какой-то калека тут всем заправляет: на этом корабле главным был невысокий горбун с татуировкой на лице. Но держался он важно, да и одет был богато – весь в соболе да парче, на впалой груди золотые украшения в три ряда покачиваются, словно пригибая хазарина и еще больше его горб выпячивая, а на голове высокий колпак с поблескивающими нашивками. Наверняка этот блеск разряженного горбуна и привлек внимание голодных лесных разбойников. И не подоспей вовремя люди Нечая, покрасовался бы какой-нибудь вожак из местных в этом уборе перед своими старейшинами или женами. А эта татуированная хазарская морда еще недовольна чем-то.
– Что ты потерял из товара, купец? – обратился к нему Нечай.
Тот оглянулся на свое добро, потом снова посмотрел на воеводу и подтянулся, стараясь казаться выше. Да куда ему с его горбом!
– Ничего не утеряно, слава могучему Тенгри-хану.
[81]
«Ага, своего демона помянул, – отметил про себя Нечай. – Значит, птица невысокого полета».
– Ну, раз ничего, то и с нас какой спрос? Оберегли мы и жизнь твою, и имущество, так что ты нас не хаять, а благодарить должен. Иди далее по реке, никакого урона тебе больше не будет. И часа не проплывешь, как увидишь мыс нашей крепостью. Там и мыто проездное заплатишь за то, что оберегли. Давай, давай, отчаливай! – прикрикнул он на пытавшегося возразить ему «черного» хазарина. Ишь спеси набрался, будто из пейсатых!
Когда крутобокий корабль горбатого хазарина, покачиваясь на речных волнах, обогнул севший на мель кнорр варягов, Нечай велел своим людям спешиться и помочь корабелам сняться с мели. Воины сходили с коней, рубили молодые деревца на шесты и вместе с варягами подсовывали их под днище, налегая на судно, чтобы сдвинуть его с илистой мели. За делом Нечай даже переговорил с их ватажком, трудившимся наравне со всеми и заработавшим этим невольное уважение ростовского воеводы. Тот на исковерканном славянском (благо, что муж варяжки Гуннхильд немного знал его язык – так и смогли объясняться) поведал, что его спутник-горбун идет с ним от самой богатой хазарской столицы Итиль. Там горбатый хазарин состоял на службе у некоего царевича, вот и возомнил о себе невесть что, однако, как варяг слыхал, в последнее время этот Гаведдай – так звали горбуна – чем-то обозлил своего господина, и тот прогнал его со службы. Небедный после былых щедрот царевича горбун решил заняться торговлей с Русью и пристал к варяжским купцам, надеясь, что плыть вместе на неспокойный север ему будет безопаснее. Они и шли по рекам без помех, пока эти мохнатоголовые и рогатые не напали.
