– А вы большой любитель белолицых красавиц? – лукаво улыбнулась ему Светорада. – Тогда вам надо спросить уважаемую Анимаису о ее милой дочке Пульхерии. Вы ведь некогда обменивались с этой девой античными стихами.
Лицо Иоанна приняло растерянное выражение, потом он улыбнулся и, покосившись на Анимаису, собирался сказать нечто, чтобы та не услышала. Юноша даже придвинул свое кресло к красивой соседке, но вдруг умолк на полуслове и резко отстранился от княжны. Только через миг Светорада поняла, что его поведение вызвано строгим взглядом, брошенным в их сторону императором.
Светорада решила поддразнить мужчин.
– Ну вот, теперь вы, похоже, не скажете мне и слова, милый Иоанн, – игриво улыбнулась она юноше. – Тогда, может, поясните, что именно силятся изобразить перед нами эти комедианты?
Теперь она сама склонилась к нему, почти касаясь плечом его плеча, невзирая на то что император не сводил с них глаз. Это заметили и другие, а молодой Куркуас, испытывая явное затруднение, стал то краснеть, то, наоборот, бледнеть. Но тут внимание присутствующих и императора было отвлечено донесшимися из смежного зала громкими возгласами, шумом, движением. Многие повернулись в ту сторону и увидели, как в одной из арок Хрисотриклиния показался именинник Александр. Он шел быстро, полы его серебристого скарамангия
[91]
развевались, а сам он почти тащил за руку смущенного и упирающегося возничего Гаврилопула.
– Августейший брат! – на ходу крикнул Александр и почти оттолкнул в сторону одного из извивающихся мимов. – Государь, я прошу милости для этого человека. Он доставил мне сегодня столько радости… Он мой друг. И он сделал для меня лучший подарок, какой я только мог пожелать. Он не уступил мне!
Император, не поднимая глаз, аккуратно проглотил еще одну ложку супа.
– Садитесь, Александр. Мы уже выпили за ваше здоровье. Окажите уважение всем этим людям и выпейте за наших подданных, которых вы заставили ожидать вас.
– Ожидать? – окидывая взглядом собравшихся, удивился Александр. – В вашем обществе, базилевс, для подданных даже ожидание кесаря покажется манной.
И он расхохотался.
– Да он пьян! – негромко возмутилась сидевшая подле Светорады Анимаиса.
Молодой кесарь и впрямь выглядел возбужденным, лицо его разрумянилось, глаза лихорадочно блестели. И все равно при взгляде на него Светорада почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. У нее перехватило дыхание, она не могла отвести от него глаз. Высокий, гибкий, стремительный и такой дерзкий… Ей всегда нравились дерзкие… И как красиво перетягивает алая лента его черные, подобные завиткам гиацинта волосы. И эта небрежная грация в движениях, так отличавшая его от всех придворных, скованных церемонными правилами. Словно свободный ветер ворвался в эти роскошные покои и расшевелил тут всех, ибо гости на пиру и впрямь оживились, кто– то заулыбался, кто– то, наоборот, возмущался, все переговаривались.
Кесарь лишь на миг задержался среди растерявшихся мимов, растрепал кудри одному из них, потом дружески приобнял за плечо Гаврилопула, посматривающего в зал из– под кустистых бровей. Но к ним уже спешил Зенон, что– то сказал Александру, и, едва тот отпустил возничего, евнух тут же отвел Гаврилопула в соседний зал. Александр же легко поднялся на возвышение, где стоял стол базилевса, и почти рухнул в предупредительно придвинутое слугой кресло. Светорада видела, как ему налили ее супа и он стал быстро есть. Княжне стало немного досадно, что он, подобно другим, не отдал супу должное, поедая все с жадностью, словно и впрямь не на шутку проголодался.
Базилевс что– то сказал ему, но Александр никак не отреагировал. Не видел он и взглядов своей жены, которая чуть подалась вперед и внимательно смотрела на него. Светорада отметила, что Софья по– своему красива: она обладала так восхваляемой в Византии иконописной красотой, в которой, однако, было нечто сумрачное и недовольное. Губы ее скривились в гневе, и она отвернулась от мужа, всем своим видом выражая возмущение. Зато патриарх держался с Александром почти весело, что– то говорил ему, пока тот не засмеялся и, закончив есть, повернулся к Николаю.
– Да, – различила Светорада сквозь шум и переливы музыки его веселый голос, – у меня сегодня и впрямь удивительный день. Слава Всевышнему! Такая победа… и такая встреча!..
Он вдруг выпрямился в кресле, стал оглядывать собравшихся. Наконец его взор остановился на Светораде. Княжне показалось, что ее толкнули в грудь, сердце стукнуло и подпрыгнуло, а потом упало куда– то, но уже в следующее мгновение жаркий пламень разгорелся в теле, поднялся к щекам, и они запылали. Она на секунду опустила глаза, словно испугавшись его светлого, небесно– голубого взора, столь яркого на фоне темных кудрей и бровей… Когда же осмелилась посмотреть… Она даже сама не сознавала, какой огонь горит в ее глазах. И Александр вдруг замер, не донеся руку до бокала, застыл, восхищенный и пораженный, и только через миг его лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Доводилось ли вам, достопочтенный Николай, – обратился он к патриарху, – поймать в море живую наяду? Ту, что воспламеняет вашу кровь, полонит сердце, заставляет забыть обо всем на свете?
Весьма странный вопрос, особенно учитывая, что он был задан главе Церкви. Светорада не слышала, что ответил патриарх. Ей было и страшно, и весело одновременно. Значит, ее Тритон, как и она сама, не забывал их тайных свиданий, безумства страсти, упоения любовью… И она сейчас не думала, что ей надлежит очаровать правителя ромеев, она вообще не способна была думать в этот момент, ибо наслаждалась ощущением всепоглощающего счастья. В такие минуты ни о чем не думаешь, они мгновенны и прекрасны!
Светорада, не отдавая себе отчета, взяла бокал, жадно выпила густое темное вино, которое услужливый стольник не успел разбавить водой. Это не преминула заметить Анимаиса, сказала что– то предостерегающее, дескать, благородным женщинам недопустимо пить неразбавленное вино, как каким– то поселянкам. Но Светораде было все равно. Поверх бокала она посмотрела туда, где сидел Александр. И уже не могла отвести глаз. Не видела, как за ними следят патриарх, Зоя, даже сам император. Император смотрел особенно – заинтересованно и ревниво, словно уже имел на нее права и был удивлен подобным поведением избранной им красавицы и непокорного брата. Да и вообще, многие догадались, что тут происходит нечто особенное, стали смолкать голоса, люди переглядывались, кто– то значительно вскинул брови, кто– то негромко рассмеялся.
Однако обстановку разрядила Зоя. Обратившись к Светораде, она спросила, может ли госпожа Ксантия предложить двору еще какие– то небывалые кушанья. И в кои– то веки Светорада растерялась, не сумев сразу ответить. Она сейчас и думать не могла о кухне!
Ее замешательство вызвало смешки среди придворных. Но тут неожиданно к Зое обратился Александр, полюбопытствовав, где его крестник? Ведь прекрасная Карбонопсина почти всегда появляется с маленьким Константином, словно желая всему миру напомнить, на каких правах она воцарилась в Палатии. Это было достаточно грубо, но, похоже, здесь привыкли к перепалкам между Зоей и Александром. Зоя все– таки что– то ответила, дескать, она польщена, что кесарь печется о крестнике, даже будучи во хмелю. Но Лев резко прервал обоих.
