– Кто он мне, Стемушка? И что мне весь Константинополь с его Святой Софией, роскошным Палатием и волей базилевса, когда я с тобой?
Да, она была все той же дерзкой девчонкой, Светорадой Смоленской, которая переступала через все ради свободы и любви.
И Стема едва не застонал, прижимая ее к себе.
– Я так люблю тебя, Светка! Так люблю, что… что… мне и моя «Хищница» не так дорога, как ты!
Она могла считать себя польщенной.
Но в дверь опять постучали. На этот раз Фока.
– Госпожа Ксантия, уже вечереет. Не хватятся ли вас в Палатии?
– Вон поди, Фока! – крикнул ему по– русски Стема. И к Светораде: – Тебя и впрямь могут начать искать?
– Могут, – вздохнула она.
Он задумался. Но взглянул на нее – и вновь принялся целовать. При мысли, что ее заберут у него, что они не могут вот так все бросить и остаться вместе, что придется расстаться, его охватило такое жгучее желание, словно он испытывал вековой голод. И Стемид опять и опять ласкал и целовал свою жену, сам отдавался ее рукам и поцелуям, ибо это было… больше того, о чем он мог мечтать. Светорада же поняла, что он все помнит, не забыл, какие ласки ей милы, на что она охоче отзывается… И когда он довел ее до криков… Если кто и подслушивал под дверью, то уже давно понял, чем занимается тут с неизвестным наемником невеста кесаря. Но Светораде было все равно.
Однако они осознавали, что были не просто мужем и женой, нашедшими друг друга после долгой разлуки. И княжна, и Стемид понимали, что они живут в разных мирах и что им следует опомниться. И когда они обнялись напоследок, когда обменялись долгим прощальным поцелуем… у них, казалось, не было сил разнять руки.
– Когда мы увидимся снова? – спросил Стема тихим голосом.
– Я пришлю тебе весточку сюда. Мой древлянин передаст Фоке этот перстень… как знак.
И она показала ему свой янтарь с мушкой в светящейся глубине.
Когда Светорада вышла, она увидела, что Дорофея, совсем осоловев от выпитого меда, не может даже идти.
– Надо же нам было как– то отвлечь ее? – пожимал плечами Фока.
Древлянину Силе пришлось поддерживать Дорофею всю обратную дорогу – идти самой у почтенной матроны не очень хорошо получалось. В конце концов Сила просто перекинул ее через плечо и понес. По пути они со Светорадой решили, что им лучше отправиться не в Палатий, а в дом Ипатия, откуда они сообщат, где заночевала госпожа Ксантия.
Варда прибыл за знатной севастой, едва рассвело. Смотрел на нее с подозрением, чем рассердил. И она представила ему доказательство своей задержки, указав на стонавшую на ложе Дорофею.
– Видишь, нездорова она. Не могла же я оставить ее в таком состоянии?
И поскольку вид у почтенной матроны был такой, что, казалось, краше с креста снимают, Варда в итоге поверил.
«Ну и как мне удастся улизнуть от столь назойливого охранника?» – размышляла Светорада, с раздражением поглядывая на суровое лицо Варды.
Ее выручило то, что Александр оставил за ней право проживать не только в Палатии, но и во Влахернском дворце, который был расположен неподалеку от предместья Святого Маманта. Собравшись с духом, Светорада заявила во время трапезы, что хочет поехать туда, ибо ей надлежит почаще молиться чудотворной иконе во Влахернском храме. А так как во Влахернах все еще обитал пленный Константин Дука, встреча с которым была отнюдь не желательна для Варды, то Светорада была избавлена от присутствия там строго несущего свою службу комита.
Правда, встреча с Константином не обрадовала и саму Светораду.
– Никогда не ожидал, что вы так скоро соскучитесь по мне, – осклабился Константин Дука при ее появлении.
Светорада едва удостоила его взглядом. Но Константин уже понял, что ситуация изменилась, и сам стал сторониться севасты. Когда же ночью она покинула дворец и отправилась в сторону храма, Константин только и сказал, обратившись к одному из охранявших дворец эскувиторов:
– Выходит, благочестивой женщине можно отправиться ночью в город, а мне, верному базилевсу патрикию, нет.
На что охранник ответил равнодушным молчанием.
Уже в церкви Дорофея, знавшая о намерениях госпожи, осторожно произнесла:
– Я ведь все понимаю, Ксантия. Но сейчас Пост… Это такой грех. Да и опасно.
– Сама Богородица свела меня с этим человеком, Дорофея, так что оставайся и молись за меня. К заутрене я буду здесь. Если что– то не заладится, пошли за мной Силу. Сейчас он проводит меня, а потом вернется к Влахернской церкви.
Сила уже поджидал княжну, и они направились в сторону предместья Святого Маманта. Здесь было темно, слышалась перекличка обходчиков, так что пробираться пришлось со всеми предосторожностями, дабы никого не встретить по пути. Но Стемка, как оказалось, не в силах долго ждать, вышел навстречу, едва завидев их на подходе к эргастерию. И тут же обнял Светораду, стал целовать, словно Силы и не было рядом. Древлянин только хмыкнул, отступая назад, сообразил, что теперь о госпоже есть кому позаботиться.
– Стемка, – задохнулась от поцелуев княжна. – Еле дождалась часа встречи!..
– А я как ждал! Словно в силки ожидания угодил. Эх, Светка, давно я так о свидании с милой не мечтал. Как будто вновь отроком из– под Смоленска сделался. Кажется, лет этих и не было вовсе.
Они прошли в корчму. Фока даже не появился. Небось испугался, что сама севаста назначает свидания в его заведении. Но, поразмыслив, княжна решила, что Фока знал куда больше, чем положено обычному владельцу питейного заведения.
– Он не интересуется, что вы делаете в Царьграде? – спросила она, когда первый любовный пыл угас и они лежали, обнявшись, расслабленные и счастливые. – Что– то ни ты, ни твои люди на торговцев не больно– то похожи, а русских купцов после прошлогодних событий сюда вряд ли пустили бы.
– Фока не забывает, что он с Руси, – только и ответил Стема.
Приподнявшись на локте, он взял из корзины на столе сочный плод, разломил его и с удовольствием проглотил ароматную мякоть. Улыбнулся:
– Ох и сладкий. Ты, Светка, к таким плодам уже, наверное, привыкла.
– Землянички хочется, – скорчила она жалобную мину, и Стемка засмеялся, любуясь ее забавным личиком.
– Что ж, вещие вилы
[133]
мудрено прядут нити людских судеб. Может, еще и доведется полакомиться земляникой.
У нее замерло сердце. Но только и сказала, что в Царьграде обычно говорят, что пути Господни неисповедимы.
– А ты никак сильно уверовала в Бога христиан, – заметил Стема. Вроде бы просто спросил, но смотрел пытливо. И Светорада ответила, что нет греха в том, чтобы почитать Бога той страны, где живешь.
