– Я бы хотел надеяться, сир, что Стивен Гаррисон и впрямь не придает значения вашей так называемой дружбе с леди Евой. Но старая пословица гласит: «Мудрый пастух опасается смиренных волков». Поэтому нам ни в коем случае нельзя недооценивать нашего помощника шерифа. Он представляет власть парламента, который по-прежнему не оставляет надежд поймать ваше величество.
– О, наконец-то ты кончил говорить цитатами, друг мой, и перешел к делу. Надеюсь, ты теперь сообщишь мне новости о том, что творится в королевстве, ибо я в этой глуши совсем забыл об остальном мире и почти свыкся с жизнью обычного смертного.
Джулиан продолжал почтительно стоять возле возомнившего себя простым англичанином монарха. Да, ему следовало возвратить Карла с облака его любовных помыслов на грешную землю и напомнить, что немало людей, пока он тешится с дочерью республиканца Робсарта, работают не покладая рук, чтобы спасти его от ищеек Кромвеля и отправить на континент, где его ожидают сторонники.
– Вести весьма благоприятные, сир, – начал лорд Грэнтэм. – Нашим людям удалось убедить республиканцев, что вы успели отбыть из Бристоля за границу. Однако у Нола дьявольский нюх, да и не тот он человек, чтобы успокоиться до тех пор, пока Карл Стюарт открыто не появится при дворах на континенте. Поэтому вся Англия кишит его агентами, как Египет – вшами и лягушками. Когда я встретился с лордом Уилмотом и сказал ему, что вы укрылись в Хемпширском графстве, в расположенном вдали от проезжих трактов имении лорда-республиканца Дэвида Робсарта, он нашел, что лучшего места для укрытия и не сыскать. К тому же он навел справки: Дэвид Робсарт вряд ли скоро вернется в свое имение, ибо занят наблюдением за прибытием торгового флота из Вест-Индии и строительством торговой конторы в Саутгемптоне. Так что милорд Уилмот советует нам и дальше оставаться гостями Сент-Прайори, пока он не зафрахтует для вашего величества надежное судно; тогда он пришлет за вами своего человека с указанием места, куда следует прибыть.
Король слушал, чуть наклонив голову, и Джулиан скорее догадался, чем заметил, что король довольно улыбается. У него есть время для Евы Робсарт – вот что более всего понравилось Карлу в речах Джулиана. Непростительное легкомыслие! Думать о какой-то распутнице, в то время как столько людей рискуют жизнями ради его спасения!
Джулиан сухо поведал остальные новости. Лорд Уилмот обосновался в усадьбе некоего мистера Лоренса Хайда, родственника канцлера Карла II Эдмунда Хайда, которое расположено в тридцати милях от Солсбери. Поэтому Джулиан и задержался, так как не сразу установил местонахождение лорда Уилмота, который, по словам Джулиана, все свое время посвящает поискам займов среди верных роялистов, чтобы они смогли зафрахтовать судно. У них уже есть некоторая сумма, но не вполне достаточная, чтобы купить честность какого-нибудь капитана, дабы тот не предал столь ценного пассажира парламентским властям. У парламента сейчас огромные средства, и им легко перекупить тайну у судовладельца. Поэтому поиск денег продолжается, а это, увы, ведет к тому, что все большее и большее число лиц оказываются вовлеченными в интригу и узнают, что сын короля-мученика все еще в Англии. Конечно, лорд Уилмот предельно осторожен, и имеет дело только с преданными короне людьми. К тому же для отвода глаз Уилмот распорядился пустить среди всех, с кем он связан, слух о том, что Карл Стюарт остановился в усадьбе Хилл, что в нескольких милях севернее Солсбери, дабы, в случае чего, сбить ищеек Кромвеля со следа. Но пока вокруг Хилла все тихо, что указывает на преданность сторонников короля и говорит об их искреннем желании помочь беглому монарху…
– Джулиан, что с тобой? – неожиданно перебил рассказ лорда король. – Ты чем-то взволнован?
Джулиан перевел дух. Он говорил нервно, почти задыхаясь. И сам не мог понять, что с ним. Но это место, этот сумрак, эти древние камни… Ему было неспокойно, почти страшно.
– Давайте уйдем отсюда, сир. Это нехорошее место. Я не могу объяснить… но даже в воздухе чувствуется что-то неладное.
Теперь он почти дрожал и несколько раз нервно оглянулся.
Король, наоборот, был спокоен.
– Это очень уединенное место. Сюда, как я узнал, редко кто заходит, и здесь мы можем разговаривать без помех или опасения, что нас кто-то услышит. Даже кусты здесь в некотором отдалении, так что к нам никто не приблизится незамеченным.
Но Джулиан продолжал оглядываться. Он глубоко втянул ноздрями воздух, точно принюхивающаяся собака. Да, он что-то различал. Запах. Какая-то тошнотворная сладковатая вонь, которую он давно учуял и сам себе боялся признаться, что она ему напоминает. Кровь.
– Ради бога, сир, давайте возвращаться. Скоро совсем стемнеет.
Король почти забавлялся его волнением. Итак, Джулиана пугает темнота. Но даже если они просидят здесь до ночи, им осветит путь луна. Не сегодня-завтра полнолуние, в парке будет даже прелестно, а этих собак Робсарта спускают гораздо позже.
– Ну ладно, милорд, – снисходительно вздохнул король. Нарочито медленно он поднялся, достал часы и поглядел, который час. – Всего семь. Как, однако, рано темнеет. Не буду вас больше удерживать. Вы утомлены после дороги, изнервничались. А главное, не стоит заставлять Еву так долго томиться в ожидании.
Джулиан словно не заметил последнего, игривого замечания короля и пошел быстро, слегка втянув голову в плечи. Карл следовал за ним не спеша, при этом чуть насвистывал и глядел по сторонам. Может, поэтому он и заметил это.
– Господи, помилуй!
Его возглас остановил уже зашедшего под сень деревьев Джулиана. Тот тут же забыл свои страхи и кинулся назад к королю. Карл стоял у кромки кустарников и широко открытыми глазами смотрел на что-то у своих ног. Джулиан тоже увидел и невольно перекрестился.
Из-под нижних ветвей разросшегося кустарника выглядывала рука. Мужская, крупная рука, лежащая ладонью вверх. Два пальца на ней были откушены, кровавые потеки засохли, исчезая под полотняным манжетом рукава. Остальное скрывали нависшие ветви. И этот, такой теперь ощутимый, запах крови!
Джулиан и ранее видел умерших не своей смертью, но сейчас, когда он осторожно раздвинул ветки, его стало трясти, как в лихорадке. Труп лежал, перевалившись спиной через корни, и в его позе было нечто неестественное, словно мертвец силился привстать. Ужасный, изуродованный труп. Лицо, как кровавое месиво, обглоданное до оскаленных зубов. От шеи остались одни лохмотья кожи. Одежда разорвана. На груди, на бедре зияли ужасные раны, следы укусов, вырванные куски мяса, окровавленные лоскутья одежды.
Джулиан отпустил ветки, и они закрыли страшную картину. Мужчины поглядели друг на друга. Тишина старого парка, эта сероватая мгла, как свинцовая плита, легла на плечи.
– Собаки, – только и выговорил Карл.
Джулиан кивнул.
– Ужасно.
Он с трудом справлялся с каким-то странным волнением: то ли это был безмерный ужас, от которого хотелось вопить, то ли дикое возбуждение, грозящее вылиться в истерический хохот. Но он сдержал себя; когда Джулиан заговорил, голос звучал спокойно:
