Сзади на лестнице послышались шаги, а потом появилась Рэйчел. Сначала она не заметила Стивена, а когда увидела, то отшатнулась, словно хотела кинуться назад к люку. Но он уже увидел, что она держала в руках и поспешила спрятать его за спину, – цепь с замком.
Стивен пошел к ней, протягивая руку:
– Давайте, Рэйчел, я помогу вам. В самом деле, намного безопаснее, если эта дверца будет закрыта извне.
Ее пальцы дрожали, когда он брал у нее замок. Ему захотелось обнять ее, успокоить, сказать, что ей нечего опасаться, он не враг и она может рассчитывать на его помощь и поддержку. О, небо! Ему еще столько надо сказать ей!..
Пока он вдевал цепь в скобы и подвешивал замок, она молчала. Лишь когда он спросил, не желает ли она дать ему кое-какие пояснения, из груди ее вырвался невольный вздох.
– Что ж, придется. Однако, если вы позволите, я бы хотела отложить этот разговор на другое время. Мне надо посоветоваться с сестрой. Пока, думаю, нам стоит пройти в летнюю гостиную. Там мировой судья Эзикиэл Батс и душеприказчики отца. Они ждут, когда все соберутся, чтобы вскрыть завещание.
Они говорили сухо и официально, словно не было меж ними той упоительной ночи, полной страсти, близости, любви. Стивену стало больно. Рэйчел стояла перед ним прямая и напряженная, как струна, ее черное платье с высоким воротом плотно облегало талию, делая девушку особенно хрупкой, но вместе с тем выгодно обрисовывая контур высокой груди. Стивен вдруг ощутил, как глухо забилось сердце: он по-прежнему хотел ее, она была ему мила, он был влюблен в нее.
– Погодите, Рэйчел, – схватил он ее руку, когда она хотела уйти. – Ради бога, погодите! Нам ведь есть о чем поговорить с вами. О нас.
Она подняла на него глаза, смущенные и страдающие.
– «Нас», мистер Гаррисон, не существует.
– Нет, Рэч, это не так. Милая моя, не отвергайте меня. Я люблю вас, вы любите меня – через это нельзя так просто переступить.
– Но вы же жених моей сестры, – ответила Рэйчел с ощутимой укоризной в голосе. – А я…
– Я понял, что ваша помолвка с лордом Грэнтэмом не состоится. Вы свободны и…
– Но вы не свободны!
Она вырвала руку из его рук.
– Вы связаны с Евой брачным обязательством. И сейчас, когда она в беде, вы не оставите ее!
– Она сама накликала на себя беду! – сухо отрезал Стив.
– О… Вы знаете?
Она выглядела испуганной. Стивен кивнул:
– Да. Я знаю. И это ли не повод, чтобы я расторг помолвку?
– Вы не сделаете этого! – Голос Рэйчел стал непреклонным. – Еве всегда не везло в жизни, ее постигали одни удары. Она храбро держится, но и она может сломаться. Вы же просили ее руки, вы дали слово моему отцу…
Тут глаза ее наполнились слезами, губы задрожали, и она отвернулась. Но едва Стивен попытался ее обнять, она отпрянула. Так Рэйчел и стояла, вскинув голову, всеми силами пытаясь сдержать рыдания.
– Рэйчел, милая моя, – мягко заговорил Стивен, – почему ты всегда думаешь только о других, а не о себе? Нам ведь было так хорошо вместе. И неужели ты не понимаешь, что ты отдала мне, моя чистая, добрая девочка? Ведь это положено отдавать лишь мужу. Теперь, когда я соблазнил тебя и твоя помолвка с лордом Грэнтэмом расторгнута…
– До этого вы так же владели Евой, – быстро отрезала девушка. – А то, что было… Что ж, я сама этого хотела. А теперь не хочу. И оставьте меня… ради бога!
Она резко повернулась и ушла. Стивен стоял какое-то время в пустой библиотеке, чувствуя себя больным и разбитым. Он понимал, что ему не совладать с волей Рэйчел, но упрямо сцепил зубы. Нет, он так просто не откажется от нее. Ему следует поговорить с Евой.
Поговорить сразу ему не удалось. Едва он спустился в галерею, как его позвали выслушать завещание. На правах должностного лица и все еще в качестве жениха Евы Робсарт, он должен был присутствовать при этой церемонии. Когда он вошел в летнюю гостиную, там уже собрались все. Несколько пожилых джентльменов, которых покойный лорд Робсарт удостоил своим доверием, Эзикиэл Батс, Рэйчел, Энтони, Ева, почти вся прислуга Сент-Прайори. Рэйчел сидела чуть в стороне от остальных и нервно мяла косынку. Глаза ее были все еще красны от слез, но, с учетом траура в замке, в этом вряд ли можно было усмотреть что-либо необычное. Ева выглядела спокойной, указала Стивену на место подле себя и даже попробовала негромко пошутить:
– Взгляни-ка на дядюшку, Стив. Разрядился, подобно Иосифу Прекрасному.
Энтони Робсарт и в самом деле выглядел необычно. Вместо приличных его сану темных одежд на нем был камзол из серого камлота, обшитый золотым позументом. Кружева водопадом ниспадали у него с горла и запястьев, а у икр даже нависали над мягкими голенищами щегольских сапожек. Он сидел в кресле, как на троне, важно опираясь на трость с вызолоченным набалдашником.
Меж тем завещание было вскрыто и зачтено нотариусом. В нем отмечалось, что большая часть недвижимости Робсартов была продана во время войн, и сейчас у семейства оставались лишь угодья Сент-Прайори – 100 акров земли, 15 акров пастбищ, рыбные озера и охотничьи леса – вместе с замком дающие титул пэра, а также большой особняк во флорентийском стиле с садом в Лондоне, несколько домов в Саутгемптоне и некоторые владения на севере Англии в Йоркшире. Большая часть состояния Робсартов представляла собой денежные вклады в банках Лондона и на континенте. Сумма оказалась нешуточной, более 150 тысяч фунтов стерлингов. Из нее внушительная часть предназначалась слугам – настолько внушительная, что нотариус, словно не поверив, поправил на носу очки и вновь пробежал глазами по строчкам. Слуги держались невозмутимо, кое-кто даже переглянулся со значительным видом – мол, мы знаем, чего заслуживаем, и лишь толстуха Сабина, уткнувшись в передник, расплакалась. Оставшуюся сумму барон разделил между своими дочерьми и сестрой, ибо завещание написал еще зимой этого года, когда леди Элизабет была жива и ничто не предвещало ее скорую кончину.
Стивен невольно чуть улыбнулся в усы – он не сомневался, что теперь эти деньги приберут к рукам парламентские чиновники. Однако и Ева, и Рэйчел, получившие по сорок с лишним тысяч, превратились в весьма состоятельных леди. Гаррисон украдкой покосился на Энтони: пока что в завещании о нем не было ни слова. Глаза дядюшки расширились, когда он услышал дальнейший текст о том, что несколько тысяч барон выделял на приют для вдов и сирот моряков его флотилии и еще некоторая сумма шла на госпиталь для лечения инвалидов гражданских войн.
«Мое поместье Сент-Прайори, – гласило завещание, – и остальные мои земельные угодья, равно, как и наследственный титул пэра, должны перейти к сыну моему от второго брака Николасу Робсарту, а если он по какой-либо причине не вступит во владение, то опекунами Сент-Прайори я назначаю свою младшую дочь Рэйчел и человека, которому полностью доверяю, – полковника Стивена Гаррисона, жениха моей дочери Евы. Если же упомянутый Николас Робсарт в течение пяти лет не предъявит свои права на титул пэра и земли, то пэрское звание должно перейти к моей младшей дочери леди Рэйчел, ибо, как бы ни любил я остальных членов моей семьи, она одна достойна стать пэрессой, с передачей титула своему мужу и детям. Подобное заявление обговорено мной с членами парламента и зафиксировано в документах в нотариальной конторе в Лондоне.
