Она возвратилась к себе. С болезнью Людовика все развлечения при дворе прекратились, и женщины из свиты королевы вынуждены были вместо прогулок и веселого времяпрепровождения скучать по углам. Казалось, жизнь при дворе замерла надолго. Старых порядков уже никто не придерживался – люди считали, что царствование Людовика XII подходило к своему завершению, и ждали восшествия на престол нового короля. Все ожидали приезда Франциска Ангулемского, и Мэри тоже невольно желала этого. Может, тогда хоть что-то наладится. А главное, с ним приедет Чарльз Брэндон!..
О приезде Франциска ей сообщила Клодия, вбежав в её покой и даже, кажется, прихрамывая сильнее обычного. – Он возвращается! Он уже в предместьях Парижа. Герцог Ангулем появился лишь ближе к вечеру: высокий, приветливый, легкий, красивый. Идя по длинным коридорам Ла Турнеля и принимая почести сбежавшихся придворных, этот молодой вельможа выглядел истинным королем, обворожительным и элегантным: пышные рукава его камзола были обшиты белоснежным атласом, на берете с белым свисающим пером цапли сверкали россыпи драгоценных каменьев.
Мэри хотелось спросить его о Брэндоне, которого она не заметила среди свиты, но рядом с Франциском находились Луиза, Маргарита, Гриньо – нет, сейчас не время спрашивать о Чарльзе. Вместо этого она послала свою маленькую Анну Болейн разузнать для неё все новости. Пока же, сидя подле Людовика, Мэри выслушивала приветствия Франциска, его соболезнования и обсуждения волнений в Бретани, герцогом которой он именовался благодаря браку с Клодией. Аудиенция у короля получилась недолгой, как из-за плохого самочувствия Людовика, так и из-за его испортившегося настроения при виде цветущего зятя. Людовик заметил, что Франциск почти не обращает внимания на притихшую Клодию, огорченную явным пренебрежением супруга. Король быстро выпроводил его и начал жаловаться Мэри, говоря, что когда его не будет, этот избалованный мальчишка перевернет все королевство с головы на ноги. Теперь он открыто называл Ангулема своим преемником.
Вечером Мэри вновь увидела герцога в приемной, веселого, окруженного духовенством и сановниками. Она искала глазами Брэндона, но его не было... Зато Франциск так и кинулся ней, упал на колено, стал целовать ей руки.
– Вы так рады видеть меня? – спросила она кокетливо. Вскинув голову, герцог выразительно посмотрел на неё, давая понять: сейчас никакие слова не нужны. Они находились в центре внимания и вынуждены были соблюдать этикет. Мэри велела «милому зятю» подняться, села в кресло у камина, указав место напротив.
– Я думала, что вы приедете раньше. Кажется, вас не было целую вечность.
Он просиял от её слов.
– Я спешил, как только мог, и никогда ещё дорога не казалась мне такой длинной.
«Еще бы. Наверняка надеялся, что по прибытии тебя уже ждет венец», – цинично подумала Мэри, вслух же спросила, удачна ли была его охота. Франциск не отвечал, лишь смотрел на неё, улыбаясь... Нет, совсем не так, как подданный на госпожу или «нежный зять» на тещу – он смотрел на неё, как мужчина на женщину, к которой его неудержимо влечет.
– Вы не ответили мне, Франциск. И так странно глядите...
– Это неудивительно. Вы так прекрасны.
– Смотрите, чтобы ваши слова не передали Клодии. Он отмахнулся. Что такое Клодия?
– Вы ещё прекраснее, чем в моих воспоминаниях. Она легко рассмеялась.
– Я рада, что нравлюсь вам, мой дорогой зять.
Она намеренно возводила родственные преграды меж ними. Но признания Франциска кружили ей голову. Ей вдруг стало казаться, что он и в самом деле влюблен, и ей придется быть очень мягкой, чтобы не обидеть его. Но она действительно рада ему! Ведь все вышло, как она и ожидала – он приехал, и в её жизни сразу появилось веселье, оживление, игра. Но все-таки что-то не давало ей покоя. Она не могла по-настоящему расслабиться, даже слушая комплименты Франциска. Где-то в глубине её нарастало напряженное ожидание. Где же Чарльз? Они поговорили о плохом самочувствии короля, о необычайно холодной погоде, ещё о чем-то... Потом Мэри не выдержала.
– Милый зять, скажите на милость, отчего я не вижу среди сопровождающих вас особ посланника моего брата-короля герцога Саффолка?
В его бездонных черных глазах промелькнуло что-то темное, гневное, но Мэри выдержала его взгляд с самой обворожительной улыбкой. В самом деле, было бы странным, если бы она не полюбопытствовала о своем соотечественнике. И Франциск первым отвел глаза, буркнув, что Саффолк был вынужден задержаться в Амбуазе.
– Что-нибудь случилось? – спросила королева, пряча за любопытством волнение. – Как долго он будет отсутствовать?
– О, это зависит только от мсье Саффолка, – хитро засмеялся Франциск.
Мэри не решилась расспрашивать дальше. В конце концов, её малышка Болейн все и так выведает. Но Анны не было довольно долго. Она явилась, когда её величество уже готовилась ко сну и, как ни в чем не бывало, присоединилась к раздевавшим королеву фрейлинам, расшнуровывая её рукава. В глубине души Анна была даже довольна. Будучи любительницей придворных скандалов и интриг, она представляла, какое впечатление на Мэри произведет её сообщение, и сознательно оттягивала разговор, делая вид, что не замечает вопрошающего взгляда королевы.
Наконец Мэри не выдержала, отослав своих дам и сказав, что ей вполне хватит одной мисс Болейн. – Ну, что ты узнала?
Королева старалась говорить спокойно, даже повернулась к Анне спиной, чтобы та развязала тесемки на её корсаже и подняла волосы, чтобы они не мешали фрейлине его расшнуровывать. Мэри не подозревала, конечно, что Анну проинструктировала сама Луиза, которой Гриньо представил свою поверенную. Анна была польщена, к тому же эта важная дама лично пообещала ей поддержку, заставив дважды повторить все, что она скажет королеве.
Итак, милорд Саффолк остался в Амбуазе из-за Жанны Лекок, то бишь мадам Дизоме, которую отбил у Франциска. Сия дама не сразу уступила ему, хотя ещё по пути в Амбуаз у неё с английским посланником завязались некоторые отношения. А по прибытии начался столь бурный роман, что даже герцог Ангулем ничего не мог поделать. К тому же Саффолк спас Франциска во время лова, и тот решил уступить спасителю свой «тюльпан Франции». А Брэндону и Жанне было так хорошо вдвоем, что они даже решили остаться в Амбуазе и вдали от двора свободно насладиться любовью.
Анна рассказывала все это с наивной восторженностью девочки, повествующей романтическую историю. И при этом не переставала расшнуровывать платье – ведь, по идее, она не должна догадываться, что её рассказ взволнует её величество. Королева стояла по-прежнему, удерживая наверху волосы, словно окаменев. В тишине слышалось лишь шуршание пальцев Анны, расстегивающих крючки. Наконец она стала стягивать с плеч Мэри длинные рукава.
– Миледи, я так не могу, опустите руки.
Королева повиновалась, как заведенная кукла. Её волосы упали, роскошной золотистой массой доставали до пояса. Анна как раз начала спускать рубашку, когда Мэри отстранила её руки.
– Иди, Анна, ты свободна.
