— Вы не ответили сеньору Осуне на его вопрос, а мне, сеньор Девото, вы можете сказать, что же будет с нами? — И поскольку капитан молчал, Долорес продолжила: — Зачем вы так поступили со мной тогда, на корабле, когда я случайно услышала разговор Гренвиля с боцманом? Вы же знали, что это не было галлюцинацией? И потом, как вы можете быть так спокойны, верить им, зная, что они не сдержат данное вам слово?
— Сеньорита, я вижу, что вы не осуждаете меня за поступок, который я вместе с ними намерен совершить. Вы переживаете по поводу того, что потом будет со мной. Благодарю вас! Мне приятно сознавать, что вы связываете свое благополучное возвращение в ваш мир с моей судьбой.
— Да! А между тем вы мне не доверяете.
— Мне нечего от вас скрывать, сеньорита.
— Не могу в это поверить, сеньор Девото! Если вы с ними не заодно, то, значит, чего-то ждете.
Девото внимательно поглядел в глаза девушки.
— Жду… Жду благоприятных для меня обстоятельств.
— Откройте мне свой план, и я успокоюсь. Отчего вы мне не доверяете?
— Это вы,, сеньорита, не верите мне.
— Да это единственное, что у меня осталось, — верить вам.
— Вот и хорошо! Верьте мне, Долорес. Вы смелая. Ваша выдержка уже не раз помогала мне. Прошу вас, не тревожьтесь за свою судьбу.
Девушка видела, что ее собеседник не понимал или делал вид, что не понимает ее, и потому продолжала настаивать:
— Посвятите меня в свои планы, Девото, и вы не пожалеете об этом.
— Но у меня нет никаких особых планов. Я лишь жду более удобного случая. Прошу вас об одном: не теряйте веры в меня. Клянусь, я вызволю вас отсюда невредимой, если, конечно, буду жив.
— Боже мой! — еле слышно прошептала девушка и поспешила скрыться в доме.
В ту ночь Девото долго не мог заснуть…
«Каталина» шла с севера на юг по проливу Святого Николая. Слева по борту виднелись очертания берегов Багамских островов. Де ла Крус и Тетю мирно беседовали на мостике, прислонившись спинами к фальшборту и наблюдая за действиями рулевого.
— Человек был и остается связан с морем неразрывными узами. — Тетю ласково поглядел в лицо Педро. — А ты, мой друг, просто дитя моря. Ты, как никто другой, чувствуешь его превратности, капризы и величие. И ты по-своему влюблен в него.
— Юношей, когда мой отец вынудил меня оставить родной дом, я встретил видавшего виды, просоленного до мозга костей морского волка. Он многому научил меня! «Праздность и безделье порождают стыд и бедность, и, напротив, прилежание, усердие — честь и хлеб насущный», — не уставал твердить он.
— Да, это так. Верно!
— Нет большего греха, чем глупость, — тоже было одно из его любимых высказываний. Однако он же утверждал, что для того, чтобы достичь счастья, нет необходимости обладать какими-то особыми дарованиями, достаточно иметь наглость.
Тетю задумался, казалось, он углубился в воспоминания. Потом ответил:
— Ничего на свете нет столь убогого, презренного и столь прекрасного, непревзойденного, чем человек. Вот те голландцы, что везли негров-рабов в набитых ими трюмах. Сами ели двойной закалки сухари и отменную солонину, а их питали отбросами. Те голландцы — и ты!
«Каталина» пересекла Северный тропик и входила в Старый Багамский пролив на траверзе острова Бей. Из «вороньего гнезда» донеслось:
— Впереди по курсу бой! Три корабля.
— Все наверх! По местам стоять! — немедля отдал команду капитан.
Залился трелью боцманский свисток и послышался топот людей, бегущих по палубе. Де ла Крус подал команды к постановке всех парусов, и вскоре снизу на мостик донеслось:
— Пошел фалы!
— Гика-шкоты потравить!
— Левый фордун растравить!
— Стоп шкоты!
Тут же с мостика последовала команда:
— Поставить кливера!
«Каталина» помчалась к месту боя. Капитан пригласил боцмана на мостик, передал ему подзорную трубу, и немного погодя Добрая Душа сообщил:
— Два пирата с Ямайки расстреливают испанского корсара.
— Уточни! — попросил капитан и отдал приказ Меркурию подготовить орудия к бою, запалить фитили.
— Корсар из Тринидада. Франсиско Триста на своем двадативосьмипушечном бриге «Жемчужина». Атакован двумя английскими бригами из Порт-Ройяля на Ямайке. Ближний к нам корабль «Проворный». Раньше на нем ходил капитаном приемный сын Тома Линча, бывшего губернатора Ямайки
[93]
.
— Корсар Триста, как я понимаю, под перекрестным огнем, — рассудил де ла Крус.
— Зарекусь пить ром до конца моих дней, если мой капитан не прав.
Сражавшиеся корабли шли на восток при малой скорости как раз по курсу «Каталины». На английском бриге «Проворный», экипаж которого был увлечен боем, не сразу заметили чужой корабль, приближавшийся к пиратскому судну со стороны его кормы на полном ветре.
Де ла Крус отдал команду Меркурию пушками левого борта ударить по рангоуту «Проворного». Залп был удачным.
— Ну, а что теперь, Педро? — спросил Тетю.
Капитан отдал команды командирам мачт переставить паруса.
В ту минуту «Каталина» равнялась с кормой «Жемчужины». На бриге осталась лишь одна мачта, на шкафуте пылал пожар. Однако Красному Корсару повезло. Капитан второго пиратского брига «Веселый Джек», увидев «Каталину», не успел поменять приказ, и его старший бомбардир произвел залп левым бортом по последней мачте «Жемчужины». Она завалилась на фальшборт, обозначив еще больший крен судна, а де ла Крус прокричал рулевому:
— Лево руля! Круче! — И принялся ему помогать крутить штурвал.
Опытный рулевой понял, что капитан посылает свою «Каталину» между двух бригов, чтобы стать правым бортом к пирату.
— Всеми пушками правого по ватерлинии!
Вахтенный помощник помчался передать Меркурию приказ, а тот уже и сам понял, что этот залп обязан потопить пиратский бриг.
Охваченный азартом де ла Крус не успел отдать необходимые команды на-мачты переставить паруса, чтобы сменить галс. «Каталина», которой следовало обойти с носа «Жемчужину», дабы сразиться с «Проворным», вышла из ветра. Он стал наполнять паруса со стороны, обратной движению корабля, и «Каталина» потеряла ход. Однако в тот день что ни делалось, все было к лучшему. «Проворный», видя, как «Веселый Джек» погружается в пучину, перестал стрелять по испанскому корсару, поставил оставшиеся целыми паруса и торопливо начал уходить на север.
