— Пойдем ужинать и попросим Коко открыть нам бутылку красного, лучшего бордоского вина «Латур».
На следующее утро «Каталина» медленно приближалась левым галфвиндом прямо курсом к началу устья реки Миссисипи.
— Если игра тебе незнакома, предоставляй первый ход противнику. Вернее всего будет подождать его, не уходя в глубь устья, а скрыться вот у той, например, излучины, — посоветовал Тетю.
— Так и поступим, — согласился Педро, отдал нужные команды и, перегнувшись через перила мостика, спросил старшего боцмана: — Добрая Душа, как вооружена его шхуна?
— Пушки, должно быть, у него восемнадцатифунтовые. И их не более двадцати восьми. При этом, отсохни мой язык, судно очень ходкое.
— Ничего, справимся!
Однако человек предполагает, а Бог располагает.
«Скорая Надежда» появилась в устье реки ранним утром. На «Каталине», кроме вахты, все еще спали. Сообщение Зоркого подняло экипаж на ноги. Де ла Крус оказался на мостике без камзола, но со шпагой в руке. Когда «Каталина» тронулась с места и последней командой ее капитана была: «Приготовить абордажные крючья!» — на «Скорой Надежде» начался переполох. Каталина и донья Кончита быстро оделись, и девушка хотела было выйти на палубу, но более опытная женщина, безошибочно предположившая, что назревает бой, встала у двери каюты и не разрешила Каталине покинуть ее.
— Какой срам! Пират атакует пирата! — сказала она.
Самая жаркая стычка завязалась на шканцах. Де ла Крус — если бы рядом был еще не успевший одеться Тетю, он бы не позволил ему это сделать, — увлекаемый уже теперь необузданным чувством, со шпагой в руке, первым пробился среди пиратов к квартердеку. Там он видел капитана «Скорой Надежды». Тот размахивал обнаженной шпагой и отдавал приказы своим людям.
Педро буквально взлетел по трапу на квартердек, и тут же шпаги капитанов скрестились и зазвенели. Боб не был искусен в фехтовании и сразу получил укол в ответ на свой прямой выпад. Вслед Педро применил одну из излюбленных им сложных атак с обманами и переводами. Левая полусогнутая рука, которую Боб держал кистью вверх, упала, и предводитель пиратов вскрикнул от боли.
Этого было достаточно, чтобы страх переполнил разум Каталины. Она схватила с ночного столика кинжал и, крича, кинулась к двери каюты.
— Пустите! Он убьет Боба, и тогда нам конец!
Донья Кончита отступила, а Каталина, выскочив из каюты, увидела искаженное болью лицо Боба и спину нападавшего. Тот быстро отклонил руку со шпагой от продольной оси оружия и молниеносно послал острие в цель. Укол «захлестом» угодил в правую руку Боба, и тот выронил шпагу.
Каталина не медлила и с размаху нанесла удар кинжалом в спину противника Боба. Педро развернулся и увидел Каталину. Та, в свою очередь, узнав Педро, в следующую секунду упала в обморок. Корсар попытался было поспешить ей на помощь, однако, шагнув вперед, медленно опустился на колени и повалился на бок.
— О-о-о!!! — понеслось по палубе «Скорой Надежды».
Увидев пораженного предводителя, славные каталинцы — вот она любовь! — растерялись и замерли. Этих мгновений оцепенения нападавших было достаточно для того, чтобы Боб прокричал:
— Обезоружить всех! Никого не убивать!
Добрая Душа с глубокой раной в груди оперся о шпор грот-мачты шхуны, чуть дальше, уже на шканцах, Меркурий прислонился к фальшборту и закрывал обеими руками рану на животе. Рядом с ним со шпагой в руке прыгал на одной ноге Антонио Идальго, получивший пулю в бедро. И совсем уже у трапа на квартердек лежали убитый наповал выстрелом из мушкета шкипер и Бартоло, оглушенный ударом палицей, который нанес ему по затылку боцман «Скорой Надежды».
Пираты с заряженными мушкетами встали плотной стеной у своего борта, чем лишили всякой возможности остальную часть экипажа «Каталины» перебраться на палубу шхуны. Однако Медико, увидев, как де ла Крус был поражен, оставил свои пистолеты, перемахнул борт шхуны и, подняв руки, побежал к Педро.
Боб со своего места приказал:
— Пропустите его! Это, должно быть, лекарь.
Тем временем пираты затолкали обезоруженных каталинцев в трюмы и ринулись на палубу испанского судна. Тетю, слышавший распоряжение капитана шхуны «никого не убивать», присущей лишь очень одаренным людям интуицией почувствовал отсутствие опасности и отдал приказ членам экипажа «Каталины» не сопротивляться.
Когда Медико подбежал к лежавшему на правом боку Педро и увидел торчавшую из его спины рукоятку ножа, он понял по ее украшению кораллами и полудрагоценными камнями, что небольшое лезвие женского кинжала неглубоко вошло в спину. Около Педро уже находился призванный Бобом лекарь шхуны. Лицо Каталины, бледное, как гребень волны, обмахивала веером присевшая рядом на корточки донья Кончита.
— Не трогайте капитана! — громко приказал Медико лекарю шхуны.
Сам же опустился на колени рядом с де ла Крусом, чтобы лучше осмотреть, насколько глубоко вошло в спину лезвие кинжала. Разорвал рубаху и тут же улыбнулся.
— Дайте полотенце, что держите в руках! — попросил он лекаря пиратов и, получив его, выдернул холодное оружие из спины. Следом затянул рану полотенцем.
Де ла Крус открыл глаза и первым делом спросил:
— Хуан, где Каталина?
— Рядом. О ней не беспокойся, — и, обращаясь к Бобу: — Его немедленно следует отнести в мой лазарет.
— А я принял другое решение! — Боб Железная Рука совсем не выглядел как победитель. — Вы свой лазарет перенесете сюда!
— То есть как? — воскликнул Медико.
Ответа Боба он не услышал, поскольку пришедшая в себя Каталина бросилась к Педро с рыданием и криками:
— Педро, мой любимый! Что я наделала? Где нож? Я убью себя!
Де ла Крус оперся на руку и сел. Каталина принялась осыпать его лицо жаркими поцелуями.
Лекарь шхуны стоял с выпученными глазами, донья Кончита плакала, Боб был бледен, но владел собой. Медико, оценив обстановку, обратился к Бобу:
— Так распорядитесь, капитан. И пошлите своих людей за моим лазаретом. Я — врач. Перед нами раненый. Я не могу ничего не делать.
— Бог пожелал, чтобы все обошлось. — сказал Железная Рука. — Он не умрет. Каталина, ты будешь счастлива! Капитан де ла Крус, я отдаю вам мою сестру Каталину в обмен на вашу «Каталину»! На «Скорой Надежде» вы доберетесь до Тринидада, а я продолжу свою жалкую жизнь одинокого неудачника…
Тут на квартердек поднялся Тетю:
— Доблесть творит чудеса!
На похороны немногих убитых, перенос личных вещей экипажа «Скорой Надежды» на «Каталину» и с нее на шхуну и последующую расцепку кораблей ушел весь день. Ближе к вечеру на грот-мачте бывшего корсарского судна взвился флаг — «Веселый Роджер». Де ла Крус этого не видел. Он, после того как Медико наложил два шва на рану и свою чудодейственную мазь, полусидел, обложенный подушками, на бывшей кровати Боба. Вокруг капитана хлопотали счастливая Каталина и радостная донья Кончита, которая заявила Бобу, что поплывет вместе с Каталиной до Тринидада, а там видно будет.
