— Сеньоры, основание нашего славного города Тринидад, которое, как вы знаете, имело место в тысяча пятьсот четырнадцатом году, обязано находке впервые прибывшими в эти места испанцами нескольких крупных зерен золота на песчаных излучинах речушки Хобабо. На этом запасы драгоценного металла иссякли. Однако город стал процветать благодаря уму и усилиям людей, которые во сто крат дороже золота. И вот сегодня, в эти дни, наш город обрел в лице новых его почетных граждан капитана Педро де ла Круса и Каталины де Андрадэ, сим часом сочетающихся браком, капитана Девото и Долорес Кано де Вальдеррама и капитана мосье Тетю новые бриллиантовые зерна, обрел героев, лаврами покрывших свои чела. Теперь нам, нашему городу не страшны никакие, ни английские, ни голландские, пираты!
— Сеньор губернатор, надо непременно создать из жителей города роту его защитников, — решительно заговорил де ла Крус. — Обучить их владению оружием. В любую минуту они возьмутся за него, и вот тогда действительно никаким пиратам нашим городом не овладеть! Кроме того, мы возведем редуты у залива Касильда и на реке Гуаурабо.
— И ни при каких обстоятельствах бывших пиратов Дженнингса и Френсиса Рейли, осевших в Тринидаде и принявших нашу веру и наш образ жизни, мы англичанам с Ямайки не отдадим. Они их уже требуют. Однако мы будем тверды в своем решении! — заявил со своего места священник де Эскасена.
Затем молодых поздравил глава святой инквизиции города, и зазвенели бокалы.
Педро предложил Каталине провести медовый месяц рядом с ее родителями и его друзьями и, когда она с радостью согласилась, повел молодую жену в ее спальню. Там перед взором Каталины предстала ее кровать, заваленная не виданными ею никогда прежде штуками бархата, шелковой венецианской золотой и серебряной парчи, черного атласа, усеянного ювелирными украшениями, особенно дорогого голубого бархата с расшитыми по нему золотом лилиями и несколькими рулонами разных тонких кружев.
Так началась счастливая жизнь Педро и Каталины. Бартоло был с ними рядом и всегда перед сном благодарил Бога за дарованную ему судьбу.
Добрая Душа и Меркурий благодаря стараниям Медико привели в порядок свое здоровье, однако ходить в плавание больше уже не могли. Они, как и Медико, решили возвратиться в Гавану. Педро было очень грустно расставаться с ними, но противиться их воле де ла Крус не имел права.
— Разбей меня паралич, если я когда-нибудь забуду вашу доброту, ваше большое сердце! — эти слова Добрая Душа прокричал в окно уже тронувшегося с места дилижанса.
Утром, в день своего отъезда, Медико заверил де ла Круса в том, что он всегда, по первому зову, готов оказаться рядом с Педро и Каталиной и делить с ними не только их радости, но и невзгоды.
Провести медовый месяц рядом с родителями Каталины Педро не удалось. Оказалось, что со временем товар, приготовленный доном Рикардо, может потерять свои кондиции. И тогда Девото предложил Педро, Каталине, Тетю, Бартоло и Коко сходить в Картахену на его фрегате. Из торгового предприятия получилась чудесная увеселительная прогулка верных друзей. На улицах и площадях, в скверах и в порту красавицы Картахены-де-Индиас, коммерческом и политическом центре испанской колонии Новая Гренада, путешественники увидели много прекрасных мест, и им надолго запомнилась эта поездка.
Вскоре по возвращении из Картахены как-то за ужином Девото, опустив глаза, заговорил о желании его и Долорес отплыть в Испанию. У всех эта новость вызвала грусть, но никто не решился перечить. Присутствовавшие понимали, что яркие рассказы молодой жены о ее добрых дядюшках и сердобольных тетушках убедили Андреса Девото в том, что настало и его время обзавестись собственным очагом. Андрес неделю нежно прощался с Педро, Каталиной, Тетю, своими новыми друзьями и старательно загружал всем необходимым свой фрегат. Морякам с фрегата, осевшим на постоянное жительство в Вест-Индии, Девото пообещал, что в Испании непременно продаст корабль только тому, кто с ним отправится на Кубу.
Каталине же Девото сказал на прощание:
— Дорогая моя сестра, прежде я полагал, что любовь — это небесная божественная капля, которая падает на чашу весов жизни, чтобы смягчить приносимую ею горечь. Теперь я знаю, что любовь в женском сердце — это бриллиант, в котором горит сияние жизни, желание существовать.
Педро де ла Крусу, который наблюдал за ними, стоя чуть поодаль, подумалось, что прежде глубокие складки меж бровями Андреса Девото за последние месяцы заметно разгладились.
— Я восхищаюсь Долорес! Глубоко сожалею, что она уезжает. Нам с Педро вас будет не хватать! — В голосе Каталины слышалась искренность. — Как Педро рассказывал мне, Долорес своей любовью к вам совершила чудо. Я думаю, что любовь заключает в себе всю жизнь женщины; это для нее тюрьма и одновременно царство небесное. Я уверена, Бог послал наконец счастье двум самым лучшим на земле мужчинам.
Девото в порыве душевного волнения привлек к себе Каталину и нежно прижал к груди. В эту минуту к друзьям подошли Педро и Долорес.
— Я долго буду грустить о вас, но эта печаль, верьте мне, будет удваивать мою любовь к Андресу! — Долорес нежно прижалась к мужу.
Педро было нелегко расстаться с таким другом, как Девото, но он понимал, что за последние годы Девото сильно изменился. Потеплела его душа, ушла постоянно терзавшая его сердце ожесточенность, появилась верная любовь, и потому было вполне закономерно, что Андреса Девото потянуло на родину, где он вновь обретет свое имя и свою настоящую фамилию.
Провожать Девото и Долорес в дальний путь Педро, Каталина, Тетю, донья Марсела, даже дон Рикардо, Антонио Идальго и Бартоло с Коко вышли в море. Там у живописнейшего островка Кайо-Бланко, прежде чем Девото положил фрегат курсом на Гавану, оба корабля, «Долорес» и «Скорая Надежда», произвели прощальный салют, по три раза разрядив холостыми зарядами пушки обоих бортов.
Тетю пробыл рядом с Педро и его добросердечной и теперь большой семьей еще два месяца. И однажды, когда все семейство гуляло в горах, собирая целебные травы, Тетю тихо сказал Педро:
— Мой нежно любимый младший брат, когда мы плавали и перед нами стояла благородная цель, я не ощущал тяжести лет на своих плечах. Теперь мне очень хорошо с вами, но я все чаще вспоминаю дни моего детства в родовом имении неподалеку от Булонь-сюр-Мер. Чувствую, как во мне просыпается желание снова увидеть родное отечество.
— Если бы не Каталина рядом…
— Не говори! Я все понимаю. Надеюсь, дорогой Педро, что и ты меня поймешь. Строго не осудишь. Годы, проведенные рядом с тобой, возродили во мне силы, было утраченные с невзгодами.
— Мне будет нелегко перенести расставание с тобой, дорогой Тетю, но воспоминания о нашей дружбе помогут мне собрать силы и подавить печаль. Забыть тебя, как и Девото, мне не дано! И мы еще не раз увидимся!
— До гробовой доски передо мной будет стоять образ праведного человека неблагородного корсара Педро де ла Круса!
Оба друга, к изумлению присутствовавших, принялись безудержно обниматься. Обстановку смягчила Каталина, которая, поспешив к Тетю, с жаром поцеловала его в щеку.
