На борту «Доброй Надежды» лекарь обработал рану капитана мазью, еще приготовленной по своим рецептам доктором Медико, и щенка не оставил без внимания. Хорхе помогал уложить ремень на спине Педро, которому пару дней следовало носить правую руку на перевязи, когда щенок подбежал к ногам капитана и приласкался. Де ла Крус нежно его погладил. Кок принес пряно пахнущий кусочек мяса на косточке, но песик не притронулся к нему, а внимательно поглядел на своего спасителя. Педро это понравилось, и он сказал: «Можно». В следующий миг Косточка уже издавала звуки в зубах молодого дога.
— Оставим его у нас, — заявил де ла Крус, — и назовем Exito — Успех.
Все поддержали капитана, и тут прозвучал колокольчик, призывавший команду к ужину.
«Доброй Надежде» оставался час хода до бухты Кочинос, когда марсовый подал сигнал о подходе к шхуне с юга на всех парусах большого фрегата, на грот-мачте которого нагло развевался черный флаг «Веселого Роджера» с черепом, костями и песочными часами, а на фок-мачте — красный.
Когда на мостике появился Педро, еще с рукой на перевязи, пожилой рулевой тут же сообщил:
— Мой капитан, это, должно быть, Сухой Порох. Полоумный пират с Бермудов. Злодей! Фрегат новейшей постройки. Несет пятьдесят две пушки! Более двух сотен громил…
— Вдвое больше пушек, чем у нас! — прокомментировал Хорхе. — И уйти невозможно. Мы просто прижаты к берегу, — с грустью закончил старший помощник и почему-то затянул потуже пояс.
— Все наверх! По местам стоять! К бою изготовиться! — громко прокричал де ла Крус, глянул на приближавшееся уже к горизонту солнце, внимательно оглядел берег, тянувшийся по левому борту, и несшим вахту матросам отдал команды о перестановке парусов, в результате чего шхуну повело еще ближе к берегу. Тем временем с носа фрегата раздались два пушечных выстрела. Пират требовал уменьшить ход и сдаться на милость победителя.
Многие на шхуне диву давались действиям своего капитана, и старший помощник знал, что следовало брать правее, потому как прямо по курсу начиналась мощная коралловая гряда, идущая параллельно берегу миль на восемь. Меж тем капитан, одной рукой взявшись за штурвал — рулевой ему помогал, — приказал лотовым отправиться на бак шхуны и начал замерять глубину.
— Это что, Педро, безысходность? Хочешь выброситься на берег и спасти экипаж? — нервно спросил Хорхе. — Или риск от отчаяния? Так мы за милую душу врежемся в риф, и нас расстреляют, как лань, попавшую в капкан!
Педро ответил не сразу. Ему хотелось ближе узнать силу характера своего нового друга и старшего помощника, который мог уже вспоминать свою любимую Кончиту и готовиться расстаться с жизнью. Однако темнота уже наступала, а по ту сторону белого гребня волн, которые обычно при малейшем движении поверхности моря обозначали страшное для моряков тело рифа, грозно маячил пиратский фрегат.
— Нет, мой милый Хорхе, я не собираюсь умирать. То, на что иду, — это знание, помноженное на здравомыслие. Боя с ними нам не выиграть. Мне же здесь уже приходилось бывать. В тот раз меня караулили три голландских пирата. Выручил мой тогдашний старший боцман Добрая Душа. Он знал фарватер. — Де ла Крус вернул штурвал рулевому и приказал: — Поначалу чуть лево руля. Через сто ярдов резко право руля! Внимательно слушать доклады лотовых. Еще ярдов пятьдесят, снова лево руля. А затем поглядим. — Капитан отдал необходимые распоряжения убрать паруса и продолжил: — Чуть дальше в море впадает небольшая речушка, однако с глубоким устьем. Погасим огни. Войдем в него. Течение вынесет нас обратно в море. Развернемся. Ночь будет темная, с фрегата нас не увидят. Еще до рассвета уйдем в обратном направлении. Пираты, зная, что между берегом и грядой нам не развернуться, непременно станут ждать нас утром у восточного окончания гряды.
— Дай-то бог! Однако, ежели наскочим на риф, нас уже ничто не спасет. У них орудия бьют дальше наших. — Голос Хорхе звучал уже куда увереннее.
— Ты погляди на Успеха. Щенок спокоен. Он не чувствует беды. А я вспоминаю сейчас моего милейшего друга Девото. Вы знакомы с ним. Когда я встретил его, он презирал тех, кому сопутствовала удача, кто был счастлив. Потом признался, что счастье, удача идут в руку, сопутствуют настоящему сильному человеку только тогда, когда он многострадален в личной жизни, удручен этим, подавлен. И везение, фарт, успех оставляют его, как только он обретает в личной жизни счастье.
— Это не ваш случай, — заметил Хорхе.
И в этот самый миг послышался зловещий скрежет коралловых ветвей о борт шхуны. Капитан прокричал: «Лево руля!» — и побежал к борту, чтобы убедиться, движется ли судно.
Было уже далеко за полночь, когда «Добрая Надежда», развернувшись у впадины речушки, оставила за кормой коварную коралловую гряду и устремилась точно на юг, в глубину Карибского моря.
Перед тем как покинуть мостик и пожелать всем доброй ночи, Педро тихо сказал Хорхе:
— Если снова мне становиться корсаром, надобно иметь корабль не хуже, чем у Сухого Пороха. На шхуне сражаться с ними — подобно смерти! То, что везу из Портобело, стоимость «Доброй Надежды» и кредит, который предоставит мне нотариус Тринидада, помогут нам в Гаване найти то, что надо. Сейчас там с Дю Кассом полно французов. Надеюсь, что вы пойдете со мной.
Успех, рубцы на теле которого быстро заживали, каждого близкого его хозяину человека воспринимал через то, как Педро относился к нему. Чутьем и пониманием Успех поражал всех. В течение двух дней он освоил место на палубе полубака, где ему положено было отправлять свои естественные нужды. Бартоло выстелил пол каюты капитана нарезанными кусками рогожи, и тот из них, на который Успех сходил, де ла Крус дважды отнес на положенное место и призвал за собой щенка. Тот понял, и тогда Бартоло уложил в том месте лист фанеры, а «по-маленькому» кобель сам приспособился поднимать ногу у одной и той же балясины борта и пускать струю в море.
В Тринидаде быстрее, чем к другим, в первый же день он стал ласкаться к Каталине. Вскоре его полюбили все, но свою истинную любовь, привязанность и преданность Успех проявлял только к Педро. Радостный день в семье наступил в середине августа. Появился наследник, розовощекий и крепкий. Каталина, у которой были легкие роды, пребывала на седьмом небе. Бесконечно радовалась, что родился сын. Назвали его Андресом, а в день крещения он был записан в церковной книге собора Святой Троицы под именем Андрес Пабло де ла Крус Андрадэ.
Дома за ужином, который был посвящен дню крещения, Педро заявил жене и ее родителям:
— Это только первый! Я не собираюсь оставлять пальму первенства за папой римским Иннокентием Восьмым.
— Что вы имеете в виду? — заинтересованно спросила донья Марсела.
— А то, — поспешила на выручку мужа Каталина, — что папа Иннокентий…
— Это было до открытия Америки славным моряком Христофором Колумбом, — пояснил Педро.
— …произвел на свет восемь мальчиков и восемь девочек. И я согласна!
— Ну, кто бы стал возражать, — сказал дон Рикардо, очевидно полагая, что дочь и ее муж шутят.
