Сложилась ситуация, при которой Девото был вынужден применить силу, чтобы вытрясти из Дженнингса нужные признания.
Не без многодневных уговоров Девото получил согласие де ла Круса и Тетю на выполнение своего плана, как вдруг произошло событие, изменившее ситуацию в корне: на «Каталине» своей собственной персоной появился ее капитан де ла Крус.
В одно благословенное солнечное утро щелкнул замок камеры узника инквизиции, широко распахнулась железная дверь, и в нее буквально влетел нарядно разодетый секретарь губернатора. Он поклонился и с деланой улыбкой вручил капитану патент — бумагу морского министра Испании и на бланке губернатора предписание: «Корсару Педро де ла Крусу и его „Каталине“, во исполнение возложенных на них королевским указом обязанностей покинуть гавань Гаваны не позднее пятидневного срока».
Педро не знал, что два дня назад в Гавану прибыл галеон из Испании, на котором Иннес привезла с собой продление патента. Графиня сразу отправилась в дом Марии. В тот же день, ближе к вечеру, со своей подругой Иннес была в приемной губернатора. Тот не удосужился принять графиню — правитель оказался к тому же еще и трусом, но полученные бумаги его насторожили. Он понял, что у де ла Круса есть высокопоставленные защитники. К тому же губернатор, сыщики которого и вся система инквизиции вот уже десять дней, как сбились с ног в поисках исчезнувшего арестованного англичанина, не без оснований опасался за свою судьбу.
На следующее же утро де ла Крус отправился в дом к Мигелю Амбулоди. Только он устроился в кресле, как в гостиной вместо друга появилась Иннес. Она шла, чтобы обнять Педро, с раскинутыми руками, полная нежного чувства к нему. Увидев Иннес, Педро в долю секунды все понял и ощутил свою глубокую вину перед графиней. Мысли разбегались, и ему стоило немалых усилий, чтобы после более чем приветливого объятия взять себя в руки и должным образом ответить на ласковое приветствие женщины, перед которой он чувствовал себя виноватым. У него не было в привычке отводить от собеседника глаза, а на сей раз он это сделал…
Но вот Педро выхватил из ножен свою шпагу и положил ее к ногам графини. Лицо той вспыхнуло, она возвратила шпагу Педро и еще раз его нежно обняла.
— Я бесконечно благодарен Всевышнему за то, что ты есть, Иннес.
Теперь она откровенно любовалась мужественным лицом де ла Круса, на котором вдруг заиграла детская улыбка.
— Мы пробудем некоторое время в Гаване, а затем вместе отправимся в Мадрид, — графиня совершенно сознательно пошла в атаку.
Лицо корсара мгновенно посерьезнело, он чуточку помолчал и твердо произнес:
— Иннес, этого не может быть! Я так не поступлю!
— Однако ты жесток! Я не знала. Ты не оставляешь мне даже надежды, — Иннес опустила голову.
— Если б где-то там не страдала сейчас та, которую я люблю, я отдал бы жизнь за тебя, Иннес, — Педро говорил убежденно. — Никто не в силах преодолеть предназначения судьбы. — Теперь лицо его пылало и было полно решимости.
— Однажды кто-то из умных людей сказал, что жить для других — это не просто законная обязанность человека, но и правило, приносящее ему счастье, — грустно закончила Иннес. — Я так поступала, однако, увы, мне, к сожалению, это счастья не принесло.
— Дорогая, но я живу ради того, чтобы принести счастье Каталине.
Со двора донесся сорочий стрекот.
— Педро, прошли годы! Каталина осталась в твоем сознании той, которую ты видел в последний раз. Сейчас, может быть, в действительности она уже совсем другая женщина. Если она еще… — Иннес оборвала себя сама, но тут же продолжила: — Иллюзии нам ничего не стоят, но последствия их нам обходятся дорого.
— Что ты хочешь сказать? Этого не может быть! Она жива! — де ла Крус закусил губу. — Я чувствую, она знает, что я ищу ее! И ждет!
Ему показалось, что на глазах Иннес сейчас появятся слезы.
— Иннес, не надо! Умоляю! Мне мучительно сознавать, что ты можешь о чем-либо просить. А ведь милостыня унижает в равной степени и того, кто ее получает, и того, кто ее подает!
— Все, мой любимый Педро! Больше нет моих сил терзать ни тебя, ни себя. Знай, что в этом мире мне нужен ты один! Дай тебе Бог счастья! А если все же… Он повернет тебя ко мне… Тогда все тебе скажет Мария.
Иннес по-мужски пожала руку Педро, быстро развернулась и гордо удалилась в сторону женских покоев.
«Каталина» через трое суток обязана была покинуть Гавану, и потому Педро к вечеру следующего дня пришел в дом Амбулоди, чтобы попрощаться со своими друзьями и подарить Иннес на память изумрудный крестик на золотой цепочке. Однако встретивший его мажордом, сказав, что сейчас пригласит в гостиную хозяина, тут же сообщил, что «графиня Иннес отправилась в Мадрид на корабле, который ушел сегодня утром».
Педро уронил шляпу, почувствовал, как пересохло в горле.
Мигель нежно обнял друга, но не проронил ни слова. Тут появилась Мария с мокрым носовым платком в руке.
— По возвращении в Мадрид Иннес уйдет в монастырь… Обещала написать, в какой. Если ты поинтересуешься, я всегда смогу тебе сообщить, где она, — Мария глубоко воздохнула, извинилась и ушла.
Да, любовь обещает нам радость, однако чаще приносит боль.
На «Каталине» все были заняты подготовкой к выходу в море. Перед самым отплытием вечером Девото неожиданно сообщил де ла Крусу, что у него есть дела на берегу и что он отправится в город на пару часов. И почти тут же Добрая Душа попросил разрешения сойти на берег, чтобы попрощаться со своими близкими.
Они, Девото и Добрая Душа, встретились в условленном месте и прямиком направились в подвал дома троюродного брата Диего, где томился Дженнингс. Дом стоял на окраине, за ним тянулся до самой городской стены широкой пустырь. Девото взял у родственника боцмана заранее припасенную шпагу и спустился в подвал.
— Мы покидаем порт, и я пришел не столько попрощаться с вами, Дженнингс, сколько предоставить вам возможность доказать, что среди англичан есть порядочные люди, строго хранящие свою честь. Держите шпагу и выходите со двора на пустырь!
Девото бросил пирату оружие, и тот ловко его поймал, но тут же сжался. Очевидно, до его сознания только теперь дошел замысел испанского корсара.
— Выходите! — приказал Девото.
— Куда?
— На пустырь! В честном поединке вы сможете показать, чего стоите.
Англичанин повиновался и вышел. Девото видел, как в его скором противнике закипает кровь. На свободной от зарослей кустарника площадке стояли Добрая Душа и его родственник.
— Здесь! — произнес Девото и поднял свою шпагу в традиционном приветствии.
Дженнингс тоже отсалютовал и тут же бросился в атаку.
Девото успел защититься и вскоре понял, что Дженнингс умеет фехтовать. Дуэль длилась уже около десяти минут, когда шпага корсара глубоко вошла в живот англичанина. Тот упал на колени, оперся рукой о землю. Голова его склонилась на грудь. Девото высвободил клинок, подождал, отсалютовал, развернулся и уже сделал три шага, как услышал истошный крик боцмана:
