– Ты пытаешься меня напугать? – отрывисто спрашиваю я, намеренно стараясь осадить его.
Это срабатывает. Он замирает и сглатывает.
– Я этого не хотел. – Он хмурится.
Я едва дышу. Если он дотронется до меня, я не устою. Мне известна власть, которую он имеет над моим предательским телом. Да, известна. Я цепляюсь за свой гнев.
– Я должен был выпить с кем-нибудь, с кем когда-то был близок. Мы выяснили отношения. Я больше не собираюсь с ней видеться.
– Ты искал ее?
– Вначале нет. Я пытался увидеться с Флинном. Но оказался в салоне, сам не знаю как.
– И ты ждешь, чтобы я поверила, что ты больше не будешь с ней видеться? – Я не могу сдержать злость и шиплю на него. – А как насчет следующего раза, когда я переступлю какую-нибудь воображаемую черту? Это тот самый спор, который мы ведем снова и снова, словно бегаем по кругу. Если я опять что-то напортачу, ты снова побежишь к ней?
– Я больше не собираюсь с ней видеться, – говорит он с пугающей категоричностью. – Она наконец поняла, что я чувствую.
Я недоуменно моргаю.
– И что это значит?
Он выпрямляется и приглаживает ладонью волосы, раздраженный, рассерженный и безмолвный. Я захожу с другой стороны.
– Почему ты можешь разговаривать с ней, но не со мной?
– Я был жутко зол на тебя. Как зол и сейчас.
– Да что ты говоришь! – огрызаюсь я. – Это я жутко зла на тебя. Зла за то, что был такой холодный и бесчувственный вчера, когда я нуждалась в тебе. Зла, что ты сказал, будто я забеременела нарочно, когда это неправда. Зла за то, что ты предал меня.
Мне удается сдержать всхлип. Рот его потрясенно открывается, и Кристиан на миг прикрывает глаза, как будто я его ударила. Я сглатываю. Спокойно, Анастейша.
– Мне надо было внимательнее отнестись к уколам, но я сделала это не нарочно. Эта беременность для меня тоже как гром среди ясного неба, – бормочу я, стараясь сохранять хоть каплю вежливости. – Возможно, укол оказался неэффективным.
Он сверлит меня взглядом и молчит.
– Ты вчера здорово накосячил, – шепчу я, кипя от гнева. – Мне очень нелегко было эти последние несколько недель.
– А ты здорово накосячила три или четыре недели назад. Или когда ты там забыла про свой укол.
– Да упаси меня бог быть такой идеальной, как ты!
Ох, остановись, остановись, остановись! Мы стоим, сверкая друг на друга глазами.
– Какое представление, миссис Грей, – говорит он.
– Что ж, рада, что, даже брюхатая, я тебя забавляю.
Он тупо глазеет на меня.
– Мне нужен душ, – бормочет он.
– А я уже достаточно развлекла тебя.
– Развлечение было что надо, – шепчет он. Шагает вперед, и я снова отступаю назад.
– Нет.
– Мне не нравится, что ты не позволяешь мне дотронуться до тебя.
– Смешно, а?
Глаза его снова превращаются в узкие щелки.
– Мы мало что решили, да?
– Я бы сказала, ничего. Не считая того, что я переезжаю из этой спальни.
Глаза его вспыхивают и на миг расширяются.
– Она ничего для меня не значит.
– Кроме тех случаев, когда нужна тебе.
– Она мне не нужна. Мне нужна ты.
– Вчера не была нужна. Эта женщина мне глубоко противна, Кристиан, ты же знаешь.
– Она ушла из моей жизни.
– Хотелось бы тебе верить.
– Бога ради, Ана.
– Пожалуйста, дай мне одеться.
Он вздыхает и вновь приглаживает рукой волосы.
– До вечера, – говорит он унылым, лишенным чувства голосом.
На краткий миг у меня возникает желание заключить его в объятия и утешить… но я не поддаюсь этому желанию, потому что слишком зла. Кристиан поворачивается и идет в ванную. Я стою как вкопанная, пока не слышу, что дверь закрылась.
Я тащусь к кровати и плюхаюсь на нее. И моя внутренняя богиня, и мое подсознание аплодируют мне стоя. Я не прибегла к слезам, крику или убийству и устояла перед его секс-мастерством. Я заслуживаю награды, но чувствую себя такой подавленной. Черт, мы ничего не решили. Мы на грани разрыва. Неужели наш брак под угрозой? Почему он не понимает, как глупо и подло повел себя, побежав к этой женщине? И что он имел в виду, когда сказал, что больше никогда не будет с ней видеться? Как, скажите на милость, я могу в это поверить? Я бросаю взгляд на будильник: половина девятого. Дьявольщина! Я не хочу опоздать. Я делаю глубокий вдох.
– Второй раунд был тупиковым, Маленький Комочек, – шепчу я, похлопывая себя по животу. – Возможно, папочка – дело проигранное, но я надеюсь, что нет. Зачем, ну зачем ты появился так рано, Маленький Комочек? Все только-только стало налаживаться. – Губа моя дрожит, но я делаю глубокий очищающий вдох и беру под контроль свои растрепанные чувства. – Пошли, ударно поработаем.
Я не говорю Кристиану «до свидания». Он все еще в душе, когда мы с Сойером уходим. В машине я смотрю через тонированное стекло, мое самообладание дает трещину, и на глазах выступают слезы. Настроение отражается в сером, сумрачном небе, и меня охватывает какое-то дурное предчувствие. Мы совсем не поговорили о ребенке. У меня было меньше суток, чтобы свыкнуться с новостью о ребенке, у Кристиана – и того меньше.
– Он даже не знает твоего имени. – Я глажу живот и вытираю слезы с лица.
– Миссис Грей. – Сойер прерывает мои мысли. – Мы приехали.
– А. Спасибо, Сойер.
– Я собираюсь сбегать в магазин, мэм. Принести вам чего-нибудь?
– Нет. Спасибо, не надо. Я не голодна.
Ханна уже приготовила для меня латте. Я делаю глоток, и меня начинает мутить.
– Э… можно мне чаю, пожалуйста? – смущенно бормочу я. Я знала, что не без причины никогда особенно не любила кофе. Черт, как отвратительно пахнет.
– Ты в порядке. Ана?
Я киваю и спешу укрыться в своем кабинете. Звонит мой «блэкберри». Это Кейт.
– Почему Кристиан тебя искал? – спрашивает она без предисловий.
– Доброе утро, Кейт. Как ты?
– Не увиливай, Стил. Что случилось? – Инквизиция Кэтрин Кавана начинается.
– Мы с Кристианом поссорились, вот и все.
– Он обидел тебя?
Я закатываю глаза.
– Да, но не так, как ты думаешь. – Сейчас я не могу говорить с Кейт. Я знаю, что расплачусь, а я ведь так горда собой за то, что утром не сломалась. – Кейт, у меня встреча. Я тебе перезвоню.
– Хорошо. Ты в порядке?
– Да. – Нет. – Я позвоню тебе позже, ладно?
