– Я с вами не согласна. Античные градостроители были очень умны.
– Ну что ж, Барт сказал: «Глупости, совершаемые умными людьми, поразительны». Вот и доказательство!
– Согласитесь хотя бы, что моя гипотеза имеет смысл.
– Какая гипотеза? Вы ее даже не высказали.
– Высказываю: ученые будущего, которые смогут путешествовать в прошлое, несут ответственность за извержение Везувия в семьдесят девятом году. Мотив преступления – сохранить под пеплом и лавой великолепнейший образец античного города, более того – историческую сокровищницу искусства жить! Что вы об этом думаете?
– Думаю, вам надо отдохнуть. Я позвоню вашему издателю: он вас нещадно эксплуатирует.
– Не стоит, у меня вот-вот начнется вынужденный отпуск. Завтра я ложусь в больницу на срочную операцию.
– Отлично. Надеюсь, трепанация?
– Нет, увы. Я немного волнуюсь.
– Что-то серьезное?
– Нет. Но под общим наркозом, это меня и пугает. Погрузиться в небытие…
– То же произошло и с Помпеями.
– Умеете вы подбодрить.
* * *
Когда я проснулась, больницу невозможно было узнать. Моя палата оказалась размером с бальный зал. Я лежала в полном одиночестве. Кровать была подвешена на ремнях к потолку: стоило шевельнуться, и она начинала раскачиваться.
До пола было метра два. Прыгать страшновато. Когда же я очутилась внизу, боль в животе напомнила о перенесенной операции.
Ну и пусть. Не звать же из-за таких пустяков медсестру. Я направилась к двери. Открыла и провалилась в пустоту.
* * *
– Вы кто?
– Вам не следовало покидать комнату.
– Со мной что-то случилось?
– Можно сказать и так.
– Меня снова будут оперировать?
– Успокойтесь, вы здоровы.
– А когда меня выпишут?
– Выпишут? Вы не в больнице. Вы в храме, то есть у меня дома.
– Вы священник?
– Не совсем.
Молчание.
– Вы помните день накануне своей операции?
– А что? Я потеряла память?
– Отвечайте.
– Да, помню.
– В таком случае вы поймете, почему вы здесь.
– Вы из полиции? Я совершила какое-то преступление?
– По-вашему, я похож на полицейского?
– Кто знает? Они иногда переодеваются. Где я?
– Я уже сказал – в храме. Вы неверно задаете вопрос. Вам следовало бы спросить: «Когда я?»
– Меня оперировали утром 8 мая. Наверное, я долго спала, но, думаю, сейчас все еще 8 мая.
– 8 мая какого года?
– 1995-го. Пятидесятая годовщина окончания войны.
– Какой войны?
– Второй мировой.
– Кажется, что-то припоминаю. Увы, мне жаль вас огорчать. Сейчас не 8 мая 1995 года. Сегодня 27 мая 2580 года.
– Не зря я боялась анестезии.
– Я говорю совершенно серьезно. Понимаю, для вас это огромное потрясение, но вы не оставили нам выбора. Все дело в Помпеях.
– Помпеи! Вчера я разговаривала о Помпеях.
– Да, только это было не вчера. А 585 лет и 19 дней назад.
– А часов?
– Сейчас 18 часов 15 минут. Значит, это было 585 лет, 19 дней, два часа и восемь минут назад.
– А секунд?
– Это не шутка. И Помпеи – тоже.
– Вы археолог?
– Археологов больше не существует.
– А анестезиологи существуют? Мне бы им пару слов сказать.
– Вы не можете хоть раз в жизни забыть о своей драгоценной особе?
– Да вы просто нахал.
– Я говорю с вами о Помпеях. Помпеи гораздо важнее вас.
– Для кого как.
– Нам показалось, что Помпеи важнее нескольких тысяч жителей этого города. И уж тем более Помпеи для нас важнее, чем вы.
– Я была права! Это вы устроили извержение!
– Да, в прошлом году.
– В прошлом году, то есть в 2579-м… Вижу, вы по-прежнему питаете нездоровую страсть к годовщинам.
– Причина, что мы выбрали 79 год новой эры, вовсе не в годовщине. Мы хотели сохранить для вечности Помпеи той эпохи, которую сочли их наивысшим расцветом. В 80 году ожидалось прибытие художников нового направления, которые уничтожили бы прежние шедевры и заменили их своими творениями, – чудовищный палимпсест
[12]
! Мы вмешались как раз вовремя.
– И мое лицо тоже собирались превратить в палимпсест?
– Нет. Но вы первая, кто заподозрил правду о Помпеях.
– А если бы вы оставили меня в 1995-м, думаете, я могла бы что-то изменить?
– Ну и самомнение у вас!
– Уж простите, если вы вырвали меня из моего времени, значит, я помешала вашим планам.
– Сказать по правде, нам было бы сложно точно определить причину, по которой мы вас вызвали.
– Вызвали! А в вашу эпоху тоже умеют преуменьшать.
– Вы поселили в нас неуверенность. А неуверенность мы не любим.
– Мы, мы! Это вы о себе так?
– Я говорю от имени ученых храма.
– Как вас зовут?
– Цельсий.
– Вы швед?
– Шведов больше не существует.
– Надо же. А мне казалось, у этой страны все в порядке.
– Стран тоже больше не существует. Есть лишь две стороны света: восток – Левант и запад – Понант. Я понантиец.
– А я?
– Вы? Вы – никто. Вы остались кем были.
– Понантийцы просто сама любезность.
– Ваша манера выражаться несколько устарела.
– Поставьте себя на мое место!
– Оно мне не по вкусу.
– Ну, хоть в чем-то мы с вами сходимся. Скажите, Цельсий, вы приставлены следить за мной?
– Да, я приставлен заботиться о вас.
– Это я и имела в виду. Можно вас попросить принести мне одежду? На тот случай, если вы не заметили: я совершенно голая.
– Меня это не беспокоит.
– Зато меня беспокоит.
– Не знаю, найдется ли у меня одежда для вас.
– Тогда покрывало.
