Да, едва он, прозрев, увидел ее красоту, то полюбил ее со всей силой первой любви. Это была всепоглощающая любовь: с первой секунды своего рождения она сопровождалась желанием, абсолютным и постоянным.
Джо знал, что любить эту женщину ему нельзя, поэтому ничем не показывал, по крайней мере, старался не показывать своей любви. И тем не менее с первой искры он жил в ожидании, — в ожидании сам не зная чего или, вернее, зная очень хорошо, — и это непременно должно было однажды произойти, иначе ничто не имело смысла.
Мудрецы утверждают, что так и есть — ничто не имеет смысла. Влюбленные же обладают мудростью более глубокой, чем мудрецы. Тот, кто любит, ни секунды не сомневается в смысле жизни.
Кристина была без памяти влюблена в Нормана, замечательного человека и величайшего в мире мага. А Джо был всего лишь подростком, которому еще предстояло всему учиться во всех областях. Он не имел ничего за душой, кроме своего огромного желания, и этого ему было достаточно, чтобы верить.
Верить во что? Если бы ему задали этот вопрос, он бы ответил: «Однажды я займусь любовью с Кристиной, и она будет хотеть этого так же, как и я».
Искусство жонглировать огнем подразделяется на несколько видов: тот, в котором подвизалась Кристина, называется свингинг. Это жонглирование факелами, привязанными к веревкам, именуемым болас, — такими же болас ковбои опутывают ноги бычков на родео.
Другие жонглируют непосредственно факелами или прикрепляют их к обоим концам длинной палки. Все эти приемы зрелищны, но ни один не обладает таким изяществом, как свингинг, — само название об этом говорит. Вот почему практикующие его жонглеры именуются fire dancers — огненными танцорами.
Одной из причин недовольства Джо было то, что он никогда не видел Кристину, что называется, в деле.
— Это далеко не безопасное зрелище, — объяснила она. — Всегда есть риск, для зрителя не меньше, чем для жонглера. Достаточно плохо привязанному факелу упасть в публику, на человека, одетого в нейлон, или на чьи-то волосы, представь, какая это будет катастрофа.
— Обещай мне, что однажды я увижу, как ты это делаешь, вживую, — настаивал он.
— Ну конечно. Наберись терпения. А пока ты можешь смотреть, как я тренируюсь, — тоже неплохо.
Этот аргумент выводил Джо из себя, ведь Кристина не упражнялась дома с горящими факелами: к концам болас она привязывала безобидные пластмассовые булавы такого же веса. Джо как мог убеждал себя, что уже замечательно — видеть молодую женщину танцующей для него одного. Он чувствовал, что великолепное жонглирование лишается элемента варварского риска с целью поберечь его, Джо. И понимал, что таким образом ему бесцеремонно указывают на его юный возраст.
Ровно то же самое он испытывал в сексуальном плане: ему полагались только игрушки, тогда как он чувствовал себя готовым к реальности во всей ее полноте.
Однажды Джо спросил у Кристины, самым простым и естественным образом, как надо заниматься любовью.
Улыбнувшись, она ответила:
— Ты бы лучше задал этот вопрос Норману. Его мнение будет для тебя полезнее моего.
Позже она спросила Нормана, задавал ли ему Джо пресловутый вопрос.
— Какой?
— Как надо заниматься любовью.
— Нет, — рассмеявшись, ответил Норман. — Не посмел.
— А мне посмел.
Норман задумался.
— Он, наверно, немного в тебя влюблен. Это меня успокаивает.
— Почему?
— Это доказывает, что он нормален.
— А ты в этом сомневался?
— Да. Когда я обучаю его магии, он такой странный, что мне даже страшновато. Он жадно впитывает мои слова, и в то же время я чувствую, что ему хочется вцепиться мне в горло и загрызть.
— Он тебя обожает!
— Да. Он меня обожает, как всякий пятнадцатилетний мальчишка обожает своего отца. Стало быть, ему хочется меня убить.
— А ты? Ты смотришь на него, как на своего сына?
— Есть такое дело. Я очень к нему привязался. Когда уезжаю, скучаю по нему. А когда возвращаюсь, он меня раздражает, порой просто бесит.
— Ты боишься его.
— Нет. Я боюсь за него.
— Значит, он твой сын.
Норман учил Джо классике карточных фокусов — «Waving the Kings» Гая Холлингворта. Он несколько раз выполнил фокус сам, затем объяснил технику.
— Видишь, это один из самых красивых фокусов, — сказал он. — С твоими способностями ты за три часа его освоишь.
Прошло три дня, но фокус парню так и не давался.
— Ничего не понимаю, — развел руками Норман, — ты освоил «Interlaced Vanish» Пола Харриса за час, а это ничуть не легче. Что за ступор?
Джо упрямо набычился.
Норман повторил фокус, комментируя каждое свое движение.
— Не так это трудно, — заключил он. — Карточные фокусы — это вообще довольно легко. Если что и трудно освоить в картах, так это шулерство.
— Вот чему я хочу научиться, — вдруг выпалил Джо.
Норман тут же дал ему пощечину.
— Впервые в жизни я получил пощечину, — обиделся Джо.
— А я впервые в жизни дал пощечину и не жалею об этом. Слушай, дружок, ты попросил меня быть твоим учителем, и я пошел ради тебя на то, на что никогда не соглашался, да вдобавок поселил тебя в своем доме. А ты имеешь наглость заявлять мне, что хочешь стать шулером?
— Я этого не говорил. Я просто хочу научиться шулерству.
— Зачем?
— А ты сам зачем этому учился? Ты когда-нибудь мухлевал в игре?
— Никогда.
— Вот видишь!
— Я взрослый человек. А ты мальчишка.
— Ну вот, приехали! Есть возрастной ценз, чтобы учиться шулерству?
— В плане техники — нет.
— Так ты боишься за мою нравственность? Что такое хорошо и что такое плохо — этому учат в моем возрасте, да?
— Именно. Но скажи, почему тебя так интересует шулерство?
— Ты сам дал ответ: потому что это труднее всего. Я люблю трудности.
— Освой сначала «Waving the Kings», а там посмотрим. Договорились?
Разозлившись, парень схватил карты и тут же выполнил фокус в совершенстве.
Норман покачал головой, глядя на него:
— Кто ты такой? Что творится у тебя в голове?
— Да ладно! — фыркнул Джо.
В ту же ночь, в постели, Норман рассказал обо всем Кристине. Она посмеялась:
— Ну и мальчишка!
— Не знаю, мне что-то не смешно. У него мозги набекрень!
