– Месье, это не мое дело.
– Знаю. И все же я говорю вам это, потому что глубоко уважаю вас.
– Спасибо.
– Нет, это я должен вас благодарить. Вы замечательный человек. И, вдобавок, вы красавица. Вы, как богиня Афина, соединяете в себе красоту и мудрость.
Медсестра опустила глаза, словно смутившись, попрощалась и поспешно ушла, за дверью морской воздух окутал ее, повеяв свободой, и она наконец вздохнула с облегчением.
«Я узнала то, что хотела», – сказала она себе.
Купив кое-что в аптеке, Франсуаза зашла в кафе. Вообще-то это было не в ее привычках.
– Кальвадос, пожалуйста.
«С каких пор женщины пьют такое?» – удивился про себя хозяин кафе.
Моряки тоже с удивлением посматривали на красивую женщину отнюдь не легкомысленного вида, которая, казалось, была погружена в размышления о чем-то чрезвычайно важном.
«Теперь, когда я знаю наверняка, надо стать вдвое бдительней. Мне повезло, что он не обратил внимания, когда я солгала насчет клизм. Похоже, что он может слушать наши разговоры прямо из курительной, которая, наверно, соединяется слуховой трубой с комнатой Хэзел. Бедняжка, представляю, в каком она сейчас состоянии! Как же дать ей понять, что я – ее союзница? После всего, что я ей наговорила, будет ли она доверять мне? Я бы написала ей записку, но это невозможно: ищейки Капитана не позволят пронести ни клочка бумаги». Несколько дней назад Франсуаза заметила, как один из обыскивавших ее людей внимательно читал инструкцию по применению на коробочке с лекарством из ее сумки. На вопрос, что он рассчитывает найти, бдительный страж ответил: «А может, вы составили зашифрованное послание, подчеркивая определенные буквы». Ей ничего подобного и в голову не приходило. «Разве я сумею перехитрить этих церберов? Я могла бы взять с собой чистую бумагу и написать Хэзел в ее присутствии, но тогда она станет задавать вопросы, которые будут услышаны: „Что вы делаете, Франсуаза? Что это вы пишете? Зачем прижимаете палец к губам?“ Нелегко же мне придется с этой простушкой! Нет, будем следовать моему плану. Если бы только на это не требовалось так много времени!»
Она встала, подошла к стойке бара и спросила хозяина:
– Чем занимался Капитан до того, как поселился на Мертвом Пределе?
– А почему вы им интересуетесь?
– Я сейчас его лечу. Начальная стадия плеврита.
– Он, должно быть, немолод. В последний раз я видел его лет двадцать назад, и уже тогда он выглядел стариком.
– Море быстро старит.
– В его случае, думаю, не одно только море.
– Что вы о нем знаете?
– Совсем немного. Знаю, что зовут его Омер Лонкур, – согласитесь, с таким именем ему было на роду написано стать моряком
[1]
. Жизнь он прожил, насколько я слышал, бурную, был контрабандистом в Китайском море. И здорово на этом разбогател. Тридцать лет назад он ушел на покой.
– Почему так рано?
– Никто не знает. Но вроде бы он влюбился.
– В кого же?
– В какую-то женщину. Он привез ее на своем корабле. Никто ее никогда не видел. Лонкур купил остров и поселил там свою любовницу.
– Это было тридцать лет назад, вы уверены?
– Абсолютно.
– Как же получилось, что вы никогда не видели эту женщину?
– Она не покидала Мертвый Предел.
– Откуда же вам тогда известно о ее существовании?
– От Жаклин, кухарки Лонкура. Она иногда говорила о какой-то барышне.
– Она ее видела?
– Не знаю. Люди Капитана не болтливы, похоже, им приказано держать язык за зубами. Та барышня умерла двадцать лет назад.
– От чего?
– Бросилась в море и утонула.
– Как?!
– Да, странная история. Много дней спустя ее выбросило на берег в Нё. Тело раздулось от воды, прямо как хлебный мякиш. Поди пойми, красивая она была или нет. После вскрытия и следствия полиция установила, что это самоубийство.
– Почему же она покончила с собой?
– Кто ее знает.
«Уж я-то узнаю, дайте только срок», – подумала медсестра, расплатилась и вышла.
В больнице она поговорила с самой старшей из своих коллег, лет пятидесяти. Выведать у нее удалось немного.
– Нет, не знаю я ту женщину. Уже не помню.
– А как звали утопленницу?
– Откуда же нам было знать?
– Может быть, Капитан говорил.
– Может, и говорил.
– Ну что у вас за память! Неужели не было ни одной детали, которая бы запомнилась?
– На ней была очень красивая ночная сорочка, белая.
«Вкусы Капитана не меняются», – подумала Франсуаза и пошла в больничный архив. Но и там она не нашла ответ: в 1903 году в больнице Нё умерли десятки женщин, поскольку это был самый обычный год.
«Как бы то ни было, Лонкур мог назвать любое вымышленное имя, раз настоящее знал только он один», – решила Франсуаза.
И еще подумала о том, что ту женщину где-то должны были похоронить.
Улыбка Хэзел казалась вымученной.
– Я много думала о нашем вчерашнем разговоре.
– Угу, – равнодушно отозвалась медсестра.
– Я понимаю, что вы были правы. И все-таки никак не могу с вами согласиться.
– Это не страшно.
– Вот и я так думаю: мы ведь не обязаны во всем соглашаться с друзьями, правда?
– Конечно.
– Дружба вообще странная штука: друга любят не за его тело и не за его мысли. Откуда же тогда возникает это непонятное чувство?
– Вы правы, это любопытно.
– Может быть, между некоторыми людьми существует какая-то таинственная связь. Наши имена, например. Ведь ваша фамилия Шавень, правда?
– Да.
– Почти «шатень», и вы шатенка, волосы у вас каштановые. А меня зовут Хэзел, это значит «орешник», и у меня волосы орехового цвета. Каштан, орех – мы с вами из одного семейства.
– Как странно – имя, означающее орешник.
– Другое название орешника – лещина. А вы знаете, что с помощью веток лещины искали родники? Это дерево будто бы вздрагивало, почувствовав силу и чистоту готовой забить из недр воды. Ореховые прутики когда-то считались волшебными.
– Так вы волшебница!
– Хотела бы ею быть. Но у меня нет волшебной силы.
«Какое заблуждение», – подумала медсестра.
– А каштан, – продолжала Хэзел, – не обладает способностью указывать воду, зато это дерево исключительно прочное, крепкое, несгибаемое. Как вы, Франсуаза.
