– Помню.
– А нам она просто так давала. Мы разламывали и ели. Макс
маленький был, он его сосал, вся мордочка грязная делалась. Я к озеру ехала,
умыть его, чтобы Галя не ругалась. Вода холодная, аж пальцы сводит, разве такой
можно ребенка умывать?! Но я тогда ничего не понимала. А приезжали мы уже
затемно. Когда тетя решила меня забрать, Галя все причитала – кто с ребенком
станет гулять?
Они помолчали.
– Я по нему скучала, – призналась Маша через некоторое
время, – очень. Он мне снился. Я все думала: кто там без меня с ним гуляет? И
рогалики. Мы же их по секрету ели, никто не знал. Кто ему станет их покупать?
– С ним вы тоже с тех пор не виделись?
– Нет. Тетя все хотела поехать, и все не складывалось. А
однажды я подслушала, как она кому-то по телефону сказала, что не хочет ехать,
чтобы меня не травмировать. Говорю же, идеалистка!
– А почему он именно сейчас приехал? Не год назад и не через
год? Тоже не знаете?
Она покачала головой.
– И даже не догадываетесь? И ничего не предполагаете?
Архипов встал и ушел к плите. Пока он шел, в позвоночнике, в
самой середине, зажужжало крохотное острое веретенце, вонзаясь все глубже и
глубже в нервы и кости. Он оглянулся и понял – Маша Тюрина пристально смотрит
ему в спину.
Он чуть не попросил – отвернитесь. Вместо этого он сказал:
– Хорошо. С родственниками разобрались, более или менее.
Теперь давайте разберемся с песнопениями и ключами от квартиры.
Тут одновременно произошли два события. Зазвонил телефон, и
в дверном проеме нарисовалась тощая фигура в розовой кофтенке и шортах,
подвязанных веревкой примерно на уровне подмышек, отчего фигура походила на
пионервожатого времен кукурузной советской удали. Не хватало только галстука и
дерматиновой папки с речевками.
– Вот ваш брат, – представил Архипов непринужденно, – Макс
Хрусталев.
* * *
– Доброе утро, – вежливо поздоровались в телефонной трубке.
– Доброе, – отозвался Архипов. Голос был совсем незнакомый.
– Архипов Владимир Петрович?
– Он самый.
Краем глаза он видел, как Маша Тюрина неловко приблизилась к
своему уныло-пионерскому братцу и так же неловко обняла его за плечи. Братец
стоял столбом и таращил на нее глаза. Она возила его гулять в коляске. Была
осень, падали листья, и добрая тетка давала им рогалик, один на двоих. С тех
пор пошла целая жизнь.
Не хотел бы Архипов оказаться на ее месте.
– Владимир Петрович, вас беспокоят из нотариальной конторы.
Меня зовут Грубин Леонид Иосифович.
– Вот как, – удивился Архипов.
– Владимир Петрович, вы не могли бы к нам подъехать? Мы
работаем каждый день до пяти часов без перерыва на…
– Зачем?
– Зачем подъехать? – переспросил догадливый нотариус Грубин.
– Это по поводу кончины Елизаветы Григорьевны Огус. Вам что-нибудь говорит это
имя?
– О да, – согласился Архипов.
– Мы должны ознакомить вас с завещанием покойной.
– Зачем?
– Таков порядок, – несколько растерялся Леонид Иосифович. –
Мы всегда знакомим…
– Простите, – перебил его Архипов, – это я все понимаю,
только при чем тут я?
– Наряду со всеми, кто упомянут в завещании. Со всеми
остальными наследниками.
– Господи, – пробормотал Архипов испуганно, – я что,
наследник?
И оглянулся на Машу с Максом. Они стояли друг перед другом,
напоминая собой манекены, которым по ошибке придали нелепое и странное
положение, какого не может быть у людей, да так и оставили.
– А почему вас это удивляет? – осторожно поинтересовался
юрист. – Вы ведь Архипов Владимир Петрович? Проживаете по адресу Чистопрудный
бульвар, дом пятнадцать, квартира восемь?
– Совершенно верно.
– Значит, никакой ошибки, – констатировало облеченное
законом лицо. – Это именно вы.
– Я знаю, что это именно я, – согласился Архипов.
– Так… когда вам удобно подъехать, Владимир Петрович?
Завтра, может быть? Или сегодня получится?
– А… остальные наследники уже ознакомились с завещанием?
– Боюсь, что это конфиденциальная информация.
– Ах да, – спохватился Архипов. – А сколько их всего?
– Еще один человек.
– Тюрина Мария Викторовна? Нотариус помолчал.
– Да.
– Понятно.
– Что случилось? – издалека спросила Маша.
– Одну минуточку, – попросил Архипов Леонида Иосифовича, –
мы проведем короткий брифинг. Маша, это звонит нотариус Грубин из юридической
консультации по поводу завещания вашей тети. Почему-то я тоже должен явиться.
Вы… поедете со мной?
– С вами? – переспросила она с сомнением. Как будто не
понимала, о чем именно он ее спрашивает.
Архипов вздохнул нетерпеливо:
– Вы ознакомились с завещанием, черт бы его взял?!
– Нет еще…
– Очень хорошо. Сегодня вы не работаете?
– Нет, но…
– Очень хорошо. Леонид Иосифович, мы приедем сегодня к трем
часам вместе с госпожой Тюриной, главной наследницей. Вас это устраивает?
– Да, – откликнулся нотариус, – безусловно. “Да” было
произнесено, как “нет”, а “безусловно” – как “ни в коем случае”.
– Давайте адрес.
И Архипов старательно записал его на отрывном листочке.
Когда он положил трубку, оказалось, что Макс Хрусталев все
так же таращит недоумевающие глаза, а его сестрица все рассматривает его, как
будто выискивает того, кто, сидя в коляске, мусолил свою половину рогалика. И
не может найти.
– Садись, – приказал Архипов Максу. – Когда ты стоишь, мне
хочется дать тебе горн.
– Чего?
– Пионерский горн.
– Зачем мне… горн?
– Трубить. Садись, кому говорю.
Макс приблизился к высокому стулу, кое-как влез на него и
уставился на клубнику.
– Ешь, – быстро сказала Маша, – это Владимир Петрович меня
угостил. Можно ему… поесть, Владимир Петрович?
– Идите вы к черту, Мария Викторовна, – пробормотал Владимир
Петрович, доставая сковородку, молоко и яйца.
