Он уснул на лавочке, и ему приснилась Лизавета, потому что
он все время о ней думал. Руку ушиб. Дождь пошел в соответствии с
предсказаниями метеослужбы.
Владимир Архипов в свое время окончил Московский
физико-технический институт, чем очень гордился. У него было то, что называется
“блестящим образованием”, и именно оно не позволяло даже самому себе признаться
в том, что сидел на лавочке с покойницей и разговаривал… о делах. Ну, для
начала она, конечно, по своему обыкновению, понесла какую-то ахинею – про реку
времен, три плана бытия и гармонию, – зато потом сказала что-то важное.
Что-то очень важное. Только он забыл что.
Конечно, забыл! Он не привык разговаривать на лавочках с
покойниками.
Архипову стало противно и отчего-то как будто стыдно, и,
стараясь отвязаться от Лизаветы, он потянул к себе Гектора Малафеева и начал
читать с середины, где книга открылась.
Гектор немедленно пустился в рассуждения о любви, которые
сводились к тому, что любовь суть похоть и истерия, но в этом весь кайф. Было
много слов из трех и пяти букв, а также их многобуквенных производных.
Ни слова, ни производные на Архипова впечатления не
произвели. Он сам мог составить сколько угодно производных, даже лучше, чем Гектор,
не закаленный физтеховской общагой.
Что же она сказала? Единственно важное – и он забыл!
Гектор тем временем перешел к рассуждениям о мужской
природе, и стало совсем тоскливо. Очевидно, мужская природа Архипова чем-то
серьезно отличалась от природы Гектора Малафеева.
Интересно, что поделывает Мария Викторовна в бывшей своей, а
нынче архиповской квартире? Плачет? Что-то не похоже, что она расстроилась,
когда Леонид Иосифович огласил завещание. Она обрадовалась. Можно сказать,
расцвела.
В чем дело? Почему завещание Лизаветы не расстроило, а
обрадовало ее?! Двух джентльменов, идущих по “Пути к радости”, оно расстроило
куда больше.
“Стоп, – сказал себе Архипов. – Ну конечно”.
Расплескивая воду, он сел в ванне и столкнул с бортика
Гектора. Отягощенный знаниями мужской – и человеческой вообще! – природы,
Гектор немедленно пошел ко дну.
Архипов выловил его и кинул на пол. Гектор шлепнулся с
лягушачьим звуком.
Лизавета сказала – он не помнил точно фразу, потому что
ненавидел эту ее манеру выражаться, – что каждый получает по заслугам. Никто не
должен быть в обиде. Кажется, именно так.
Значит, Мария Викторовна должна удовольствоваться тремя
картинами покойного Лизаветиного супруга и не мечтать ни о каких квартирах.
Так, что ли?
В позвоночнике опять задрожало и поехало – вверх и вниз.
“Постой. Ты рассуждаешь так, как будто на самом деле
разговаривал с покойной Лизаветой на Чистых прудах. Ты не мог с ней
разговаривать. Она умерла. И все-таки я с ней разговаривал. Я ущипнул себя за
руку – вот синяк. Я бросил собачью цепь на землю и потом подобрал ее. Я отлично
помню, как нагнулся, чтобы ее подобрать. Я никогда ее не бросаю. Люди боятся
Тинто, и я всегда делаю вид, что крепко его держу. Она сказала – будет дождь,
хотя было солнечно и тихо, и я вымок до трусов и шнурков на кроссовках.
Подожди, – уговаривал он себя, – подожди”.
Каждый получил именно то, что нужно. Никто не должен и не
может быть в обиде. Ах, черт побери.
– Я должен поговорить с ней, – заявил Архипов Тинто Брассу,
– я должен все у нее узнать. Почему Лизавета сказала про заслуги? Может, они
поссорились или она узнала про девочку Машу что-то такое, чего не должна была
знать?
Тинто пожал плечами.
Архипов вылез из пенного тепла, кое-как вытерся и напялил
сухую одежду. Хотелось есть, но он почему-то решил, что ему некогда. Он вернется
от Маши Тюриной, сядет и поест.
* * *
Примерно в час ночи он снова открыл дверь на площадку – тень
от Тинто скакнула на противоположную стену, – перешел гранитный квадрат и
позвонил.
Никого. Ничего.
Мария Викторовна со своим братом как сквозь землю
провалились.
Или точно провалились? Отправились в преисподнюю навещать
Лизавету?!
– Тинто, искать! Искать, Тинто!
Мастиф подошел, повел башкой и посмотрел на Архипова – он не
понимал, кого искать, а Архипов не знал, как ему объяснить.
Куда они могли деться? Музеи и парки аттракционов давно
закрыты. Библиотеки и Дома культуры тоже. На дежурстве она была вчера.
Все-таки в больницу он позвонил.
Томная особа дамского пола сообщила ему, что Тюриной не
будет до послезавтра, а послезавтра звоните с утра.
– А вы кто? – спросила она напоследок. – Передать, что вы
звонили?
– Архипов Владимир Петрович я. Передайте, что мы звонили.
Он высадил их у дома и поехал на работу, где коллектив
маялся без начальника и без дела. С работы приехал около восьми и сразу пошел
бегать – только снял костюм и надел штаны и майку. Из ванны вылез в полдесятого
и стал звонить в дверь.
Спину под свитером ломило и как будто выворачивало
наизнанку, костями наружу. Он все тер и тер ее. Спать он не мог.
Мама всегда говорила, чтобы он звонил, если задерживается.
“Я не могу спать, когда не знаю, где ты”. Он не понимал, как
это – не может спать? Чего проще, ложишься и спишь!
Оказывается, он не мог спать, когда не знал, где Маша
Тюрина.
Она же должна быть дома! Она после дежурства, она должна
спать дома, на диване, под пледом!
Должна, но ее нет.
Вдвоем с Тинто Архипов завалился на круглый матрас и
некоторое время лежал в темноте, сам перед собой делая вид, что успокаивается и
засыпает.
Дождь шумел за стеклянной балконной стеной, по-деревенски
шуршал в цветах, которые в больших деревянных ящиках растила Любаня. Пахло
землей и свежестью.
Тинто Брасс завозился и повалился на бок, разбросав
гигантские лапы. Архипов слегка его пнул, чтобы не слишком разваливался, а
более для того, чтобы напомнить, кто здесь вожак. Тинто не обратил внимания.
…Куда она могла деться? Да еще вдвоем с приезжим
мальчишкой?! Или этот приезжий мальчишка куда-то ее заманил?! Или она
отправилась по “Пути к радости” и не предупредила Архипова?!
Он лег на спину и потерся об “Уют-2000” вывороченными из
позвоночника костями.
Она что-то знала о завещании. Знала – и просила ничего не
предпринимать и ничему не удивляться.
Знала, что Лизавета оставила ему квартиру со всем
содержимым?! Знала все это время – когда разговаривала с ним первый раз, едва
сдерживаясь, чтобы в ту же минуту не выставить его за дверь, знала, когда он
звонил ей в больницу, знала, когда ела клубнику, когда предлагала помыть
посуду?!
