Нет. Вряд ли.
Она тряслась и хватала его за кисть холодными пальцами, как
будто натертыми наждачной бумагой, и явно чего-то боялась.
Двух приличных и скучных джентльменов из “Радости”? Почему?
Кто приходил к ней накануне и пел хором? Вряд ли в дело
замешаны несколько “религиозных организаций”, значит, скорее всего “Радость” и
приходила. Лизавета в первом своем завещании отписала им квартиру – Архипов
никак не мог в это поверить.
Во-первых, пока она была жива, никакие “религиозные
организации” не занимались в ее квартире хоровым пением. Во-вторых, несмотря на
крайнюю экзальтированность и манеру говорить в духе русского интеллигента
Васисуалия Лоханкина, Лизавета не была ни фанатичкой, ни убогой.
Как она могла завещать квартиру религиозной общине?! Или ее
заставили, а она тайно изменила завещание?
Тогда почему в его пользу, а не в пользу несчастной сироты,
которую Архипов поклялся “не оставить”, а она взяла да и пропала средь бела
дня, едва он уехал на работу?!
Вывороченные кости царапались друг о друга и о мягкий
матрас. Тинто поблизости тяжело вздохнул – ему передавалось беспокойство
хозяина.
Держась за спину, Архипов сел, подтянув к подбородку
джинсовые колени.
Дождь шумел, было тепло и влажно, и хотелось, чтобы ночь
быстрее прошла.
Три часа. Самое время для кофе.
Архипов включил чайник и на всякий случай предпринял еще
один рейд к соседкиной двери. Как и все предыдущие, рейд закончился ничем.
Владимир Петрович постоял на площадке, порассматривал
потолок – темный, как ночное небо, – и внезапно вспомнил, что хотел проверить,
почему не горит свет.
Три часа. Самое время для проверки электричества.
Что-то мелькнуло по противоположной стене – огромное, темное
и быстрое. Мелькнуло и пропало из глаз. Архипов замер.
– Тинто! Это ты?!
Мастифф показался в дверном проеме.
– Это ты шляешься, Тинто?!
Пес ответил что-то, но Архипов не понял. Иногда его просто
бесило, что его собака не говорит нормальным человеческим голосом, нормальными
человеческими словами. Ну что ему стоит, а?
Архипов вернулся в квартиру, отыскал фонарь и спустился по
лестнице на один пролет. Тинто тоже вышел на площадку, и огромная черная туша
маячила теперь в жидком полумраке на верхней ступеньке.
Хорошо, что он там. Вдвоем не так страшно.
Архипов посветил перед собой – широкий луч сделал круг по
стене и упал к его ногам желтым и теплым пятном. Впереди была квадратная
колонна, нелепо торчавшая посреди площадки, – бывший мусоропровод, ныне
зацементированный.
Маленький Архипов и соседи-мальчишки мусоропровод обожали. В
нем было черно и воняло, зато брошенная консервная банка долго и упоительно
стучала по стенам, а потом шлепалась с далеким, как будто смазанным звуком. Про
мусоропровод ходили всякие легенды – например, что там, внутри, замурован
мертвец и время от времени он колотит по трубам, хочет выбраться. Еще
существовала легенда про клад, тоже, естественно, спрятанный в мусоропроводе.
Лет пять назад из соображений гигиены и санитарии это
достижение жилищно-коммунальной мысли наконец-то ликвидировали, только колонна
осталась.
За колонной был выключатель. То есть, чтобы зажечь на
площадке свет, нужно лезть за эту самую, бывшую мусорную, колонну.
Архипов полез.
Кто придумал, что свет можно зажечь, только залезши за
мусоропровод?! Зачем такие сложности – вроде гостиничного выключателя в
гардеробе! Почему никогда и никому в этой стране нет дела до самых простых и
понятных вещей, вроде “удобно – не удобно”.
Как будто специально делали так, чтобы было не удобно!
Войти в подъезд с коляской – невозможно. Архипов сто раз
затаскивал чужих младенцев на первый этаж, к лифту, сопя и обливаясь потом.
Внести диван – боже сохрани! Какие двери и какой диван? Двери во-от такусенькие,
а диван во-он какой! Впрочем, можно ведь жить и без дивана, что тут такого? Или
втащить его в окно! Архимед придумал рычаг и просил “точку опоры” – и
пожалуйста, и сколько угодно! Стоянки не было, пока сами не построили! Подвала
нет до сих пор – лыжи, велосипеды, санки и банки прекрасно постоят и на
балконе, и кому какое дело до того, что балкон может быть райским садом, а не
складом утильсырья, и ваша Голландия с ее цветами в каждом окне нам не указ!
Когда Архипов проник за квадратную колонну, злился он уже
всерьез.
“Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области
балета мы впереди планеты всей” – а выключатель за мусоропроводом!
Он поводил фонарем по стене, отыскивая пластмассовый
квадратик, нашел и нажал.
Свет послушно зажегся.
Тинто Брасс на площадке длинно вздохнул, что означало –
вылезай, хватит.
Архипов погасил фонарь и полез обратно.
Так, так.
Гурий Матвеевич, дежурный дедок, располагал “пультом”. На
“пульте” была одна-единственная кнопка. Этой кнопкой свет зажигался во всем
подъезде, с первого по последний этаж. Правда, на каждом этаже за
мусоропроводной колонной был отдельный выключатель – так положено по технике
безопасности или еще почему-то, и выключатели оставили, решив не препираться с
жэком и домоуправлением. Ибо известно всем, что препираться с этими всесильными
организациями абсолютно бессмысленно и даже порой опасно. Проще движение
“Талибан” поголовно обратить в христианскую веру, чем добыть в жэке разрешение
на что-нибудь.
Выключатели оставили и никогда ими не пользовались с той
самой поры, как справили Гурию Матвеевичу “пульт”.
Выходит, прошлой ночью кто-то долго протискивался за
мусоропровод, а потом обратно, чтобы погасить на площадке свет. Вряд ли это
сделал Макс Хрусталев – даже если он врет и несколько раз до этого побывал в
подъезде, все равно найти выключатель трудно, почти невозможно.
Архипов задумчиво потрепал башку Тинто Брасса и зачем-то еще
раз позвонил в квартиру Маши Тюриной. То есть как бы в свою собственную,
полученную сегодня по наследству.
Ясное дело, никого там не было.
Куда, черт ее возьми, она делась?!
* * *
Под утро сильно похолодало, и невыспавшийся Архипов совсем
замучился и замерз. Тинто Брасс тоже был печален. Один Гектор Малафеев,
несмотря на то, что побывал в ванне, сохранял тонкость и элегантность. Архипов
пристроил его на подоконник сушиться, и Гектор с декадентской пахитоской в
зубах поглядывал оттуда загадочно.
