– Точно не знаю, но ближе к вечеру. …Что-то Лизавета тогда
говорила про свет? Свет на площадке не горел, вот что! Свет не горел, и она
остановилась этажом ниже, где было светло, чтобы поискать в сумке ключи. Опять
свет!
– Все-таки что-то происходит, – с тревогой заключила
проницательная Елена Тихоновна. – Почему вы спрашиваете, слышали мы или нет?
– Я хотел попросить, если вы в ближайшее время пойдете в
домоуправление, напомните им про сетки! – Архипов был очень доволен собой – вон
как быстро и ловко все придумал! – Покойная Лизавета Григорьевна чуть не упала,
а все потому, что сеток нет!
Пенсионеры согласно закивали. Эта проблема им близка и
понятна и, как губкой, стерла все подозрения.
Архипов сунул ключи в портфель, вежливо попрощался – супруги
доброжелательно покивали – и стал спускаться вниз. На первом этаже возле окна
он остановился и оглянулся.
Никого не было.
В будочке Гурия Матвеевича ненатуральными голосами
разговаривало какое-то радио. Архипов потоптался так и эдак и, в конце концов,
установил, что Гурий Матвеевич со своего места окно не видит и, что возле него
происходит, не знает.
Значит, Макс вполне мог тут влезть.
Архипов тихонько опустил на пол портфель, взялся за ручку и
потряс раму. Шпингалет жалобно забренчал. Радио разорялось.
Так не открыть. Или Макс – опытный взломщик? Одно из двух –
или взломщик, или окно было открыто из-за жары. Такое вполне возможно.
Архипов опустил шпингалет, прислушался и распахнул створки.
Прямо перед его носом оказался плотный сиреневый куст, а дальше заросли бузины
и, кажется, даже шиповника.
Значит, Макс вполне мог сидеть под этим кустом сколько
угодно.
Подоконник был белый и чистый – не зря они с Леной Шумейко в
прошлом году нашли тетку, которая согласилась два раза в неделю мыть подъезд.
Тетка оказалась старательная и решительная – мыла не за страх, а за совесть.
Архипов провел ладонью по холодной белой краске, выглянул и
посмотрел с той стороны.
У Макса была рассечена рука – сильно. Он сказал, что
порезался, когда влезал в окно, но никаких следов крови не осталось. Больше
того: как Архипов ни смотрел – свесившись чуть не до пояса, – он так и не
высмотрел ничего, обо что можно было так сильно порезаться.
Нет. Порезался он не здесь. Зачем тогда соврал?
Владимир Петрович притворил окно, подхватил портфель и вышел
из подъезда.
Удружила соседка Лизавета, ничего не скажешь! Да еще посмела
потом являться ему на глаза и утверждать, что “комплекс всех энергий и все
планы бытия в гармонии между собой приятной”!
Архипов подивился тому, что так точно вспомнилась эта
нелепейшая фраза.
Тому, что он подумал о Лизаветином визите как об абсолютно
реальном событии – не удивился нисколько.
* * *
Часа в три, когда он только-только разгреб накопившиеся дела
и прикидывал, не сходить ли ему поесть, в сотый раз за полдня зазвонил телефон.
Архипов потянулся, закинув за голову локти, зевнул и только
после этого взял трубку.
– Кто, Кать?
– Какая-то Тюрина, – ответила невидимая секретарша, и
Архипов, вознамерившийся положить ноги на край стола, неловко промахнулся. Ноги
с грохотом обрушились на пол. – Ты там упал, Володь?
– Я тут упал, – согласился Архипов.
– Переключать?
– Да.
– Владимир Петрович?
– Мария Викторовна?
– Здравствуйте, – бойко заговорила она, – я хотела бы с вами
встретиться и поговорить.
– Я тоже хотел с вами встретиться и поговорить. Со
вчерашнего дня хотел. Где вас носит, Мария Викторовна?
– Это… неважно, Владимир Петрович.
– Это важно.
– Нет, – твердо заявила она, – вопрос в другом. Что вы
хотите делать с тетиной квартирой?
– Где вы были? Где ваш брат? Куда вы пропали?
– Владимир Петрович, это совершенно неважно. Я… у подруги.
Мне… трудно оставаться дома. Я скучаю по тете и не хочу каждую минуту думать о
том, как мне было хорошо с ней. Мне необходимо сейчас побыть одной.
Все это она выпалила необыкновенно уверенным тоном.
– А ваш брат?
– Он вернулся в Сенеж.
– Как?!
– Я сказала ему, что он выбрал неподходящее время. У меня
теперь даже нет квартиры. Мне негде его принимать.
Тон все такой же бодро-уверенный. Архипов внезапно
насторожился, как Тинто Брасс, завидевший чужую собаку.
– И долго вы намерены оставаться у своей подруги?
– Мне все равно некуда возвращаться.
– Если вы о квартире, то я могу вернуть ее вам в любую
секунду, – осторожно сказал Архипов.
В позвоночнике заскреблось, и уху стало жарко – так сильно
он прижимал трубку, пытаясь расслышать что-нибудь еще, кроме ее неестественно
уверенного голоса. Расслышать ничего не удавалось, как будто она звонила из
склепа. Никаких посторонних звуков.
– Вы готовы вернуть ее мне? – переспросила она зачем-то.
– Конечно. Мне она не нужна.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Тогда давайте завтра же оформим все бумаги. Я не знаю, как
это делается, а вы знаете?
– Я тоже не знаю. Я не юрист.
– Мы должны обратиться к нотариусу, правильно? У моей
подруги есть знакомый в Чертанове, мы вполне можем поехать к нему.
Бензопила развалила позвоночник пополам. Архипов изо всех
сил выпрямился, стараясь, чтобы ткань не касалась спины.
– Маша, – спросил он, – где вы? Что с вами?
– Со мной все в полном порядке, Владимир Петрович. Завтра
днем вы можете?
– Что?
– Поехать в Чертаново?
– Да зачем нам ехать в Чертаново, когда есть милейший
человек, Грубин Леонид Иосифович, гораздо ближе?!
– Мне там удобнее. Вы подпишете документы, возвращающие мне
право на квартиру?
Это уж вовсе не лезло ни в какие ворота.
– Я подпишу, если вы сегодня вечером приедете ночевать домой
и объясните мне, что происходит.
– Я не могу.
– Тогда и я не могу. Воцарилось молчание.
