Значит, “Мерседес”. Чей же? Добромира Безсмертного, или
госпожи Ставской, или господина с дивной фамилией Ослов?
Архипов как-то не подготовился к тому, что ему предстоит
“борьба умов” с владельцами “Мерседесов”. Он приподнялся на сиденье, посмотрел
и записал на бумажке номер – просто так, на всякий случай. Вдруг у его
напарника есть не только коды доступа к базе данных налоговой полиции, но еще и
к базам ГАИ. Маша сидела совершенно неподвижно и как-то так, что сразу
становилось ясно, что она в “Мерседесе” не хозяйка и не гостья, а пленница, и
сидеть в нем ей вовсе не хочется.
Значит, “ферт в плаще” и второй, взявшийся “как из-под
земли”, действительно уволокли ее против воли. Прав был брат Макс.
Хорошо хоть так. Спасибо и на этом.
Неизвестно, кого и за что благодарил Владимир Петрович, – то
ли “фертов”, то ли невезучую Машу, но, пока думал об этом, в “Мерседесе”
произошло движение.
Маша сидела все так же скованно и безучастно, зато двое
других стали активно говорить что-то друг другу и ей и показывать на пятачок
перед метро. Видел Архипов плохо.
Тогда, тихо ругаясь и придерживая рукой спину, он полез на
заднее сиденье. Лез долго и трудно – наверное, “Мицубиси” раскачивалась и
подпрыгивала на широких колесах.
Вся надежда на тонированные стекла. Лучше бы они были
свинцовые.
Он перелез и стал коленями на широкое кожаное сиденье, как
малыш, которому интересно и весело смотреть в заднее стекло, почти прижавшись
носом.
Архипову было не весело.
В “Мерседесе” ждали еще минут пять. Женщина барабанила по
переднему креслу, мужчина что-то говорил в телефон. Водитель смотрел в окно.
Владимир Петрович не мог рассмотреть ни синяков, ни царапин,
но был уверен, что все есть – и синяки, и царапины, и ссадины, и, может, даже
выбитые зубы. Или они ребята интеллигентные, больно не дерутся?
Архипов рассматривал Машу со слезливой жалостью, для которой
лучше всего подошли бы слова:
“И-и, милая ты моя, да как же оно вышло-то, так нескладно?!”
И тут вдруг она шевельнулась. Архипов забыл все слова.
Она шевельнулась, подняла голову и посмотрела прямо на него.
Он даже отшатнулся немного, подался назад.
Она не может тебя видеть. Ты же сажал в машину ее брата и
обходил со всех сторон. Ничего не было видно, и сейчас не видно ничего.
Ничего.
Маша Тюрина с заднего сиденья “Мерседеса” смотрела ему прямо
в лицо.
– Ты что? – тихо спросил Архипов. – Видишь меня?
И тут она улыбнулась.
Архипов растерянно улыбнулся в ответ.
Тот, что с телефоном, сунул ей в руку трубку. Она послушно
поднесла ее к уху и опустила глаза.
Архипов перевел дыхание и посмотрел на часы.
Десять минут пятого.
Они не видят его и звонят ему в офис. Там Катя, она сейчас
скажет, что он уехал на встречу, и продиктует номер его мобильного.
Он снял с вешалки пиджак и достал из кармана телефон. И
посмотрел на него.
Телефон зазвонил через две минуты. Номер опять не
определился. “Вызов № 1” – высветилось в окошке.
– Да, – помедлив, произнес Архипов и через стекло посмотрел
на Машу.
– Владимир Петрович? – бодро спросила она. Архипов видел,
как шевелятся ее губы.
– Мария Викторовна?
Мужчина на заднем сиденье сунулся прямо ей в лицо. Женщина
тоже придвинулась.
– Владимир Петрович, мы договаривались встретиться, вы обо
мне забыли?
– Как можно! – вскричал Архипов. – Конечно, нет! Но у меня…
сломалась машина. Прямо посреди улицы. Мне пришлось срочно ехать в сервис.
Такая незадача!
Спохватившись, он нашарил на полу пластмассовую щетку и стал
стучать ею по обшивке двери, имитируя шум мастерской.
– Да, – сказала она, – незадача. А… завтра? Вы не можете?
– Могу, – уверил Архипов, – но давайте лучше посетим контору
на Чистых прудах. Зачем вы выдумали какую-то “Чертановскую”!
– А вам… какая разница?
– Никакой. Очень далеко и неудобно, а так никакой. А почему
вы домой не возвращаетесь, Мария Викторовна? Все соседи переполошились. Гаврила
Романович хочет заявление в милицию писать, что человек у нас пропал.
Двое на заднем сиденье, вытянув шеи, уставились друг на
друга.
– И телефона вашего у меня нет, – сварливо продолжал
Архипов, – а я вам позвонить хотел. Пригласить на чашку пива. У этой вашей
подруги какой телефон?
– Телефон? – повторила Маша Тюрина за двумя стеклами –
японским и немецким.
Двое замахали руками.
– У нее есть телефон, – торопливо сказала Маша, и Архипов
улыбнулся, – но она никому не разрешает его давать. Мы с вами… завтра увидимся,
если все будет в порядке.
– А если не будет?
– Что?
– Говорю, машину сначала надо починить! Почему-то ему все
время казалось, что она его видит, а те двое – нет.
– А вы ее до завтра почините?
– Кого? – удивился Архипов, думая только о том, что она его
видит.
– Машину.
– Я не слесарь, Мария Викторовна. Надеюсь, что слесарь
починит.
– Тогда давайте перенесем все на завтра. Пожалуйста,
Владимир Петрович! Мне ведь даже домой вернуться невозможно, потому что это
больше не моя квартира!
Судя по тому, как шевелились губы у женщины слева, в данный
момент суфлировала именно она.
– О чем разговор, я верну вам вашу квартиру! – вскричал
Архипов. – У меня своя есть, чужого мне не надо!
– Тогда… завтра. В четыре. В Чертанове, у метро. Сможете?
– Смогу, – ответил Архипов, который вдруг изнемог от
напряжения и от бессмысленности разговора, и нажал кнопку.
Маша Тюрина в “Мерседесе” сунула трубку мужчине, и некоторое
время тот о чем-то разговаривал с женщиной. Маша участия в разговоре не
принимала, сидела, съежившись и странно уменьшившись.
– Надо было сразу все мне рассказать, – злобно, адресуясь к
ней, вымолвил Архипов. – Сидела бы сейчас со мной, а не с какими-то ублюдками,
прости господи!
Она ничего не ответила.
Водитель запустил мотор, и громоздкая машина стала медленно,
в несколько приемов, отчаливать.
Архипов отпустил ее довольно далеко – светофор должен был
переключиться на красный и задержать ее. Светофор переключился и задержал,
Архипов пристроился в крайний правый ряд, за запаленный грязный грузовичок, и
быстро позвонил Расулу.
