Для того чтобы публично выразить свои мысли именно этим
словом, уж лет десять не нужно никакого “гражданского мужества”. Может, поэтому
супер – пирамида не вызвала в душе Архипова должного восторженного содрогания,
и он обрадовался, что пришла его собака.
– Привет, – поздоровался Архипов.
Пес понюхал пену, брезгливо поморщился и мотнул лобастой
башкой.
– Не нравится? А по помойкам шастать, значит, нравится?
Пес тяжело плюхнулся на задницу, зевнул и лязгнул
чудовищными челюстями.
Порода называлась английский мастифф и относилась к разряду
гигантских. Складки палевой лоснящейся шерсти прикрывали сто килограммов
мускулов и литой плоти.
Мастиффа подарил партнер-англичанин, страшно гордившийся
тем, что придумал такой отличный подарок.
Архипов назвал его Тинто Брасс – не англичанина, понятно, а
пса – за томный взор и потрясающую целеустремленность в отношении
противоположного пола, проявившуюся еще в детские годы, как страсть ко всякого
рода революциям у маленького Володи Ульянова.
Когда Архипов в первый раз приехал с Тинто Брассом на свою
бывшую дачу в гости к бывшей жене, бывшая теща засела на втором этаже и кричала
оттуда, что ни за что не спустится, пока бывший зять не увезет “это чудовище”.
Чудовище валялось на боку, занимало полтеррасы, и палевые лапы толщиной с
хорошо развитую мужскую руку протянуло на середину пола, и теперь они всем мешали
ходить. Впрочем, никто и не ходил, все боялись.
– Если опять на кровати валялся, – пригрозил Архипов Тинто
Брассу, – я тебя выдеру.
Тинто покосился на хозяина, ухмыльнулся и отвернулся.
– Сейчас пойдем к девочке Маше Тюриной, – сообщил хозяин и
положил Гектора Малафеева на деревянный стульчик страницами вниз, сигареткой
вверх. – Девочка Маша перепугала всех соседей, а мы обещали ее не оставить.
Тинто Брасс вздохнул. Лично он ничего не обещал и визиту к
Маше предпочел бы прогулку по Чистым прудам.
Архипов вылез из воды, голый и мокрый прошлепал к телефону и
набрал номер соседской квартиры – чтобы некуда было отступать. Идти к
малахольной сектантке Маше не хотелось не только Тинто Брассу. Архипову не
хотелось тоже.
Долго никто не отвечал, а потом трубку сняли, и слабый
голосок пропищал:
– Алло…
– Здравствуйте, – сказал Архипов очень твердо, – меня зовут
Владимир Архипов, я ваш сосед. Я могу зайти к вам минут через пятнадцать?
В трубке немедленно наступила глубокая тягучая тишина.
Народная мудрость номер три – умей держать паузу, особенно если не ты ее взял.
Держи до последнего и не суетись.
Архипов не суетился. Он переступил на ковре, изучил
собственные мокрые следы, почесал бровь, переложил мобильный телефон с одного
места на другое, вытянув шею, посмотрел, что там делает в ванной Тинто Брасс, и
только тогда в трубке снова запищало:
– А… зачем?
– Что? – не понял Архипов.
– Зачем вы… хотите зайти?
– Я зайду поговорить с вами, если вы Маша Тюрина. Вы Маша
Тюрина? – Он поймал себя на том, что говорит медленно и раздельно, словно не
слишком надеясь на то, что Маша понимает человеческую речь.
– А… зачем вам со мной говорить?
– Я обещал Лизавете Григорьевне.
– Обещали… поговорить… со мной?
– Послушайте, уважаемая Маша Тюрина, – рассердился Архипов,
– давайте встретимся и все обсудим. Собственно, я затем и звоню, чтобы
договориться о встрече. Вы меня понимаете?
Маша Тюрина еще некоторое время молчала, как будто
обдумывала теорему Больцано – Вейерштрассе, потом неожиданно пришла в сознание
и пропищала, что Архипов может зайти.
– Ну, слава богу, – похвалил Машу Владимир Петрович и
повесил трубку.
Как он станет с ней разговаривать, если она двух слов
связать не может?! Вдруг у нее замедленное развитие или поражение центральной
нервной системы? Или она алкоголичка? Или фанатичка – не зря Гаврила Романович
слышал песнопения, а Бригитта Феликсовна видела “странно улыбающихся” людей!
Натягивая джинсы, Архипов думал, что, пожалуй, напрасно так
легкомысленно отнесся к беспокойству Гаврилы Романовича, и почувствовал свое
собственное беспокойство.
Оно всегда возникало в одном и том же месте – в
позвоночнике, примерно в середине спины, и оттуда быстро растекалось вверх и
вниз.
Если у Маши не все дома, быть беде.
Жить на одной лестничной площадке – дверь в дверь – с
душевнобольной членшей “Белых братьев”, “Звездных сестер” или “Небесных
странников” невозможно. Избавиться от них крайне трудно – как тараканы, они
немедленно заполняют весь предоставленный объем, размножаются, укрупняются,
входят во вкус. Тихий и чинный подъезд – коммунальный слесарь и его супруга,
последние из могикан, не в счет – превратится в проходной двор, соседняя
квартира – в ночлежку для “братьев, сестер и странников”. Архипову придется или
платить милиции взятки, чтобы “взяли на контроль”, или разбираться собственными
силами – ни того, ни другого ему не хотелось.
Что за Маша Тюрина?! Откуда у нее такая прыть?
Лизавета, хоть и была со странностями, но ни “братья”, ни
“сестры” при ее жизни на площадке отродясь не появлялись.
Архипов подумал-подумал и вместо майки натянул классическую
и чинную рубаху с длинными рукавами. Кто ее знает, эту Машу! Может, и впрямь
душевнобольная!
Заслышав, что стукнула дверь гардероба, из ванной показался
Тинто Брасс. Взгляд у него был вопросительный.
– Я раздумал, – объявил ему Архипов, – ты в гости не идешь.
Маша Тюрина тебя принять не может. Еще очень большой вопрос, может ли она
принять меня.
Тинто Брасс подошел и стал смотреть на Архипова в зеркало.
Рубаха оказалась с дырками для запонок, и нужно было или вдевать эти самые
запонки, или искать другую рубаху. Архипов подумал-подумал и закатал рукава. А
что? Может, он сию минуту стирал? Или мыл? Или красил?
– Вернусь через десять минут, – пообещал он мастиффу. – Если
будут звонить, отвечай, что я пошел в библиотеку, и записывай фамилии.
Тинто Брасс пообещал, что все исполнит в точности.
– Вот и хорошо.
Архипов открыл дверь – на площадке никого не было, и
песнопения не слышались, – пересек гранитный квадрат и позвонил в квартиру
напротив.
Он думал, что дверь будут открывать несколько часов – судя
по скорости телефонных переговоров, – но она распахнулась в ту же секунду, как
будто Маша Тюрина стояла под ней и ждала, когда он позвонит.
