— Которая? — весело удивился он. — У меня уже третья.
— А она чья дочь?
— М-м-м, — протянул Садовников, — ты еще и кусаться хочешь?
Она дочь Рахимова, президента «Интер-нефти». Двое пацанят, один от той, а
второй уже от этой.
Они спустились в квадратное помещение под крышей, где сильно
дуло и тянуло сигаретным дымом.
Мелисса достала сигарету и быстро закурила.
Сейчас придется выключить телефон, а он так и не позвонил.
Не позвонил, несмотря на то, что в зале ожидания к ней
привязался Садовников!..
— Ну а принудительные аборты ты больше никому не делаешь?
Или предохраняться научился? Кто там у вас в комитете по делам материнства и
детства? Страхова Тамара? Небось она тебя научила планированию семьи и
использованию презервативов по назначению, а, Герман?
Он вдруг сильно испугался. Неожиданно сильно.
Большое, крепкое, белое лицо дрогнуло, и он стрельнул по
сторонам глазами и от этого стал похож на рецидивиста Копченого из знаменитого
фильма.
— Ты бы держала язык за зубами, — сказал он тихо. — По старой
памяти. У тебя все равно ничего нет. Ни свидетелей, ни доказательств.
— Зачем мне свидетели и доказательства, Герман? — спросила
Мелисса спокойно. Жизненно важный моторчик затихал, работал уже почти спокойно,
постукивал себе. — Я тебе репутацию могу в два счета испортить. Пара
публикаций, к примеру, в газете «Власть и Деньги» и еще в каком-нибудь
«Бизнесе», и достаточно.
— Я тебе не Тони Блэр, меня на мушку не возьмешь. Ну и что —
публикации? Кто в них поверит?!
— Да никто не поверит, — продолжала Мелисса, с изумлением
обнаружившая, что он боится! Она видела его испуг, как будто это было написано
черной краской на его сером плаще. Огромная кривая надпись — «Я напуган».
— Вот именно.
— Никто не поверит, если Катя Сидорова из Тамбова напишет,
что забеременела от Дмитрия Нагиева. А я-то ведь не Катя Сидорова из Тамбова.
Мне люди доверяют. Да ты только что видел, наверное!
— Извините, пожалуйста, вы Мелисса Сионеокова, да?
— Да. — Она повернулась, нацепила улыбку «даешь
знаменитость». — Вам автограф?
— Если можно.
— Конечно, можно. — Мальчишка лет семи, которого женщина
держала за руку, заглядывал снизу ей в лицо, и отец улыбался издалека. — А как
зовут вашего сына?
— Егор. А мужа Дима!
Мелисса подписала всем троим, сигарета ей мешала, и она все
время разгоняла дым свободной рукой.
Герман наблюдал за ней.
— Только попробуй что-нибудь вякнуть прессе, — тихо сказал
он, как только троица отошла, — и я тебя убью.
— Или я тебя, — предложила Мелисса. — Хочешь? Ты отстал от
жизни, Герман! У меня теперь миллион возможностей, много денег и даже
собственная служба безопасности!
Тут она приврала немного. Никакой такой службы у нее нет,
конечно, но у нее есть Василий. То есть был. До вчерашнего дня.
— Посмотрим, — сказал Садовников задумчиво, будто уже начал
прикидывать, как именно он ее убьет.
— Посмотрим, — согласилась Мелисса.
* * *
Играла арфа, и журчащие, перетекающие звуки действовали Лере
на нервы. Вся обстановка в духе начала прошлого века — латунные ручки, газовые
рожки, амуры, красный плюш, начищенный медный самовар на гнутых упористых ногах
и официанты в русских рубахах — казалась надуманной и слишком претенциозной.
Лера Любанова, которая очень любила этот прославленный отель
в самом центре Санкт-Петербурга, его традиционность, аристократическую
сдержанность, его обеденные залы в «русском духе», его паркеты и люстры,
которая специально выбрала для переговоров именно это место, полагавшая, что
только здесь она будет чувствовать себя деловой, успешной и уверенной, теперь
сидела и маялась.
Лере Любановой хотелось «на волю».
Исаакиевская площадь за высокими окнами с частыми
переплетами была залита солнцем, полосатые «маркизы» трепетали на свежем
балтийском ветру, от них на тротуар ложились веселые дрожащие тени. Гигантский
купол собора сиял, к широким ступеням то и дело подкатывали туристические
автобусы, из которых выплескивались толпы веселых, озабоченных туристов с
камерами на животах. В крохотном круглом скверике бегали дети и на лавочках
сидели парочки — по одной на каждой лавочке.
Лере хотелось в этот скверик, посидеть на лавочке с
сигаретой, а потом, не торопясь, пойти к Исаакию, обойти его со всех сторон,
пересечь дорогу, влезть на каменный парапет, окружающий сад возле Адмиралтейства,
пройтись немного по парапету, спрыгнуть на гравий, дойти до грозного императора
на горячем скакуне и постоять рядом. Когда-то она читала, что страшная змеюка,
которую придавил копытом императорский конь, вовсе не символ, как впоследствии
придумали историки, а просто еще одна точка опоры. Никак не получалось у
Фальконе сделать так, чтобы царь и его скакун держались всего только на двух
лошадиных копытах, вот и пришлось придумать змею — для поддержки.
Вот так всегда бывает. Чем банальнее объяснение, тем меньше
в него верится! Хочется, чтобы было красиво, загадочно и немного тревожно —
конь топчет врагов, которые выползают из нор и силятся ужалить, но они уже
повержены, раздавлены, и царь-победитель, вылетевший на самый край Гром-скалы,
смотрит только вперед, не удостаивая раздавленного змея взглядом! И при чем
тут, скажите, какая-то глупая точка опоры?!
«На волю» нельзя. У нее переговоры. Она должна быть здесь.
И даже когда они закончатся, она все равно не сможет влезть
на парапет, окружающий сад Адмиралтейства, и походить по нему, потому что и
тогда все равно будет должна.
Должна позвонить в Москву, должна обсудить все с Полянским,
который что-то бледен и сильно нервничает, должна позвонить в Лондон и
отчитаться. Должна, должна, должна!..
Еще ее раздражало, что этот напыщенный тип Герман Садовников
разговаривает с ней как будто свысока, а, с ее точки зрения, это недопустимо.
На данный момент времени они абсолютно равные партнеры, и от Леры Любановой во
многом зависит, как именно лидер партии «Россия Правая» проведет следующие
полтора года. Ударно, толково и с блеском, как спаситель отечества, или уныло
потявкивая из-за забора, как дворняга на привязи.
Кроме того, ее очень смущала некая личность, которая сидела
довольно далеко, полускрытая арфой и колоннадой, забранной по периметру
решеткой из позолоченных прутьев. Никак она не могла разобрать, что это за
личность, а ей непременно нужно было выяснить, кто это. Издалека, из-за арфы и
колоннады с решеткой, эта личность очень походила на Андрея Боголюбова,
владельца газеты «Бизнес!»», и его появление «на том же месте и в тот же час»,
когда Лера проводила судьбоносные переговоры, могло свидетельствовать о чем
угодно и о самом плохом.
