– Кормежка не тут. – Щукин смахнул с себя бабочку. Она попыталась опять сесть на зайца, но Лешка быстро убрал его, задев Морфо рукой. Бабочка крутанулась, пару раз дернулась и рухнула на пол.
Хлопнула дверь – Парщиков ушел.
– Непрочный агрегат какой, – склонился над Морфо Щукин. Голубое крыло было сломано и висело на еле видимых прожилках. – Но обед это все равно не отменяет!
Он посадил болтающую сломанным крылом бабочку на блюдце. Морфо поползла по краю.
– Говорят тебе – жрать!
Щукин с ловкостью фокусника зубочисткой выправил хоботок. Найдя еду, бабочка замерла.
– Меньше летаешь, больше живешь. – Вид у Лешки был такой, как будто он каждый день бабочек давит.
Насекомые равнодушно топтались по блюдцу. Наевшиеся, они не знали, чем еще себя занять. Морфо вела себя так, как будто с ее крылом ничего и не произошло.
– Прикольно, но скучно. – Щукин лениво потянулся. – И на самом деле их зовут, конечно же, по-другому. Какой-нибудь Перпетулюм Модулюм. Напридумывали красивых названий для лохов.
– А мне нравится.
– Да тебе все нравится. Вам палец покажи, вы будете плясать от восторга.
– Неправда. – Ира не понимала Лешкиного настроения. – Ты просто ничего не смыслишь в красоте!
– Ну конечно!
Очень хотелось, чтобы Щукин перестал быть букой. Чего он надулся, как будто его конфеткой обделили? Тоже бабочек хочет?
– Придешь ко мне на день рождения?
Да, это была хорошая идея. Сто лет не собирала одноклассников. С начальной школы. Боялась – позовет, а они не придут. Теперь все как-то само собой получилось. Праздник с бабочками – чудесно. Вот бы и ей такую красоту подарили.
– Опять твои желания?
– Ну, там осталась парочка. Но если не хочешь, можешь не приходить.
– Чего не прийти, если кормить будут. Кого еще зовешь?
– Катю, Митьку… – Дальше она не думала.
– Веселая компания. – Последовал тяжелый вздох. Лешка последнее время стал каким-то тяжелым.
– Могу позвать Лену. – Ира с тревогой смотрела на Щукина. А тот упорно изучал потертость на обоях.
– Зови, кого хочешь.
– Приводи Лику.
– Зачем? – Слишком быстро отреагировал Щукин, словно ждал этих слов.
– Чтобы тебе веселее было.
– Или Парщикову?
Так! Метод наблюдения Митьки, видимо, успел всех достать.
– Она по нам разве не скучает? – тихо спросила Ира.
– А чего тут скучать? Один класс, другой. Те же люди.
– Как это – те же?
Лешка вдруг повернулся и оказался совсем близко от Иры.
– Люди одинаковые. Все.
Глаза у него были серые. Прозрачные. И смотрел он Ире куда-то в лоб. Словно ударить хотел. Примерялся. Место искал.
– С чего ты взял?
Осторожно отодвинулась. Вдруг и правда врежет? Раньше бил. Чего сейчас мелочиться?
– А вот так. Как будто бы ты особенная. Как все – дура. Придумала себе любовь и живешь с ней. А это не любовь. Это обыкновенная игра. Все играют. Любить не умеют. Бабочки эти! – Лешка замахнулся, но штора была слишком далеко. – Если тебе кто таких бабочек подарит – все, будешь носиться и кричать, что в тебя влюблены. Вам всем нужны подтверждения слов. Цветы не даришь – значит, не любишь. На 14 февраля – валентинку. На 8 Марта – подарок и цветы. День рождения – не забудь!
– Ты что завелся?
Лешка все сильнее клонился к Ире, прижимая ее к дивану.
– Что же получается – без цветов уже и не любовь?
– Я откуда знаю? – Очень хотелось сбежать.
– Не знаете, а лезете со своими условиями. Только использовать людей и можете.
Он резко выпрямился.
Морфо свалилась со шторы. Будь у нее нормальное крыло, она непременно долетела бы до Лешкиной головы – она ему явно симпатизировала.
– Никто тебя не использует. Не хочешь – не приходи.
– Почему же? Сама говоришь – будет весело.
Какие же нехорошие у него сейчас были глаза.
– Если тебе так сложно выполнять желания, то и не приставай со своими просьбами!
– Типа ты мне, я тебе? По-другому уже нельзя? Ты думаешь, я тебе помогал только потому, что ты за меня на педсовете заступилась? Неужели нельзя просто так с человеком поговорить? Мать тоже все зудит – приведи да приведи девочку, мол, хорошая. Что смотришь? Она про тебя!
– Если просто так прийти на день рождения нельзя, то получается – без обмена никуда! И велосипед дать просто так тяжело. И вообще – зачем ты притащился с Парщиковым, если тебе все на свете тяжело? – выкрикнула Ира, вскакивая на ноги.
Щукин и не думал обижаться на ее слова. Он вдруг улыбнулся.
– Да ладно тебе. Я пошутил. Все путем. Приду я на твой день рождения.
Лешка направился в прихожую. Морфо ползла за ним по ковру. Ира подобрала ее, пересадила обратно на штору. Как бы не затоптать тут кого. А еще бы хорошо поставить им блюдце с яблоками и апельсинами. На яркие предметы они должны прилететь сами.
– А ты, значит, все готова делать просто так? – Лешка стоял в дверях, топтал своими бутсами ковролин на полу.
– Не знаю. Но ведь можно как-то по-другому?
Взгляд у Щукина был выразительным. Он говорил: «Нельзя».
Уходя, Лешка шарахнул дверью, – бабочки вздрогнули.
И чего Щукин вдруг с ней разоткровенничался? Каникулы, надоело сидеть дома? Пока не забыла, отбила Саше эсэмэску: «11 ноября у меня день рождения. Приходи в гости. Ира». Сообщение улетело, пришел ответ, что с получением «задержка». Ну что же, задержка так задержка. Она подождет.
Ира немного посидела, глядя на прилипших к шторе бабочек. Все-таки они были инопланетянами. Какая нелегкая занесла их в наш скучный мир?
Вечером она спрятала бабочек в коробки. Успела до прихода сестры. А утром обнаружила, что вчера Митька не распаковал шестую коробку. В ней лежала черная бабочка с белым рисунком и длинной черной шпорой на нижнем крыле. Красный глазок рядом с отростком тускло смотрел в пустоту.
Парусник. Какой красивый. Так и не дождался свободы.
Глава седьмая
Цвет ожидания
Записи на вырванных листочках:
«Что-то произошло. Это она почувствовала сразу. Взгляд не тот. Улыбается нервно. Доводит до подъезда, быстро обнимает. Говорит, торопится. Раньше не торопился. Раньше стояли по часу, говорили. Он про компьютерные игры, она – про снегирей за окном, про въедливую математичку. Он – про музыку. Она – про певцов. Это было хорошо. Ноги стыли. Мимо проходили люди, понимающе хмыкали. Он на год старше. Она поначалу боялась поднимать глаза, вздрагивала, когда он говорил. И долго еще не верила – он с ней. Как звенит все тело, когда он целует. Как рвется наружу восторг, раздирая грудную клетку, когда танцует. Как он танцует! Пять лет занятий в клубе. Танцпол пустеет, как только он выходит. Не хотят мешать. Пытаются копировать – бесполезно.
