– Я поехал, – объявил бывший муж и не тронулся с места.
– Как там Тим?
– Кончай курить, – сказал он раздраженно, – смотри, сейчас
дым из ушей повалит. Когда я уезжал, он пялился в компьютер.
– Ты что, не мог его отогнать?
– Чтобы отогнать, нужно предложить какую-нибудь
альтернативу, – заявил Сергей поучительно, – а я ничего предложить не мог.
– Почему?
– Потому что я занят. Между прочим, твоими проблемами”.
– Да ради бога, – крикнула Кира, – не надо заниматься моими
проблемами! Я тебе позвонила потому, что он меня сильно напугал, вот и все!
– Кто тебя напугал?
– Да этот капитан Гальцев! Он приехал и сказал, что знает,
почему я застрелила Костика. И стал трясти перед носом бумажкой с моим
почерком! Ну, я и позвонила… Зря позвонила. Прости.
Он медленно сжал и разжал кулаки.
– Ну конечно, зря.
– Сереж, – раздражаясь, сказала она, – ты бы на работу
поехал. У тебя там, наверное, дел полно. И девушка, наверное, ищет. Или ты ей
позвонил?
– Позвонил.
– Молодец.
– Я знаю, что молодец.
– Тогда езжай, – приказала Кира, – у меня тут, видишь,
проблемы. Я не могу еще и тобой заниматься.
Он поднялся, застегивая куртку.
Странное дело.
Она отлично помнила эту куртку – года полтора назад они
вместе покупали ее в “Спортмастере” на Садовом кольце, и даже не ссорились, и
настроение у них было хорошее, и еще они зачем-то купили Тиму какие-то дикие
кроссовки, из которых он немедленно вырос, и еще куртку Кире – не потому, что
ей нужна была куртка, а потому, что им очень понравился продавец, который так
искренне старался продать побольше, что хотелось купить все. Эта куртка была
приветом из их общего прошлого, словно старый друг студенческих времен, и Кире
вдруг стало обидно, что выбирать следующую куртку в “Спортмастер” он поедет с
чужой девицей, а эту, выбранную Кирой, выбросит как старый ненужный хлам.
– Пока, – сказал бывший муж, – и не кури так много.
– Если Тим опять станет тебе звонить, скажи ему, что ты
приедешь за ним в субботу, – неизвестно зачем велела Кира. Затем, что
расстроилась из-за куртки, – и больше без предупреждения не являйся.
– Не явлюсь.
На лестнице он встретил капитана Гальцева, который посмотрел
на него с неудовольствием.
– Что это вы к бывшей супруге зачастили, – поинтересовался
тот ехидно, – или что, чувства вернулись?
– Она не убивала своего шефа, – сказал Сергей негромко. На
верхней площадке кто-то курил, и он не хотел, чтобы их слышали. – Любой, кто
хоть немного ее знает…
– Она не убивала, вы не убивали, Батурин Григорий
Алексеевич, бывший военный корреспондент, тоже не убивал, а потерпевший с
дыркой в сердце в морге лежит. Это как получилось?
– Вы тоже не убивали, – Сергей нащупал в кармане ключи от
машины, – а он, тем не менее, лежит.
Капитан моргнул:
– Я тут ни при чем.
– И моя жена тут ни при чем.
– Бывшая.
Сергей вдруг рассвирепел:
– Моя жена тут ни при чем, – повторил он с нажимом. – Вы
нашли у нее оружие? Вы выяснили мотивы убийства? Вы уже опросили всех соседей?
Вы знаете, как стреляли – сверху, снизу, в упор?
Капитан прищурил вмиг ставшие оловянными глаза.
– Я у тебя, твою мать, советов не спрашивал.
– А я тебе никаких советов и не давал.
Они смотрели друг на друга и сопели, как быки на арене.
– Давай, – выпалил наконец Гальцев, – проваливай! Еще раз
мне попадешься, ей-богу, в “обезьяннике” будешь ночевать!..
Сергей собрался выдать все, что думает и о капитане, и об
“обезьяннике”, и о милиции вообще, но в последнюю секунду поймал тираду за
хвост и затолкал обратно – ничего этого говорить явно не следовало, хотя бы
потому, что он был уверен, что капитан “из принципа” отволочет его в
“обезьянник”.
Ну, его-то еще ладно, но он вполне мог отволочь и Киру!..
Примерно до первого этажа он придумывал “достойные ответы” и
строил невозможные планы мести, а потом выбросил капитана из головы. Сергей
Литвинов виртуозно умел выбрасывать из головы то, чему в данный момент там не
было места. Он никогда не переживал дольше срока, отведенного себе самому на
переживания. По истечении этого срока он начисто забывал о том, из-за чего
переживал, и продолжал жить дальше.
Все пятнадцать лет теща называла его “бревно
бесчувственное”, и отчасти он был с ней согласен.
Горячее мартовское солнце нагрело темный бок его машины и
обивку сидений, и ему нравилось, что в машине так тепло и пахнет горячей
синтетикой – от панелей и кресел.
Сергей любил свою машину, и дороги, и поездки, и кофе из
термоса – символ “большого путешествия”, – и незнакомые места, и “Любэ” в
приемнике, и чтоб Кира сердилась и говорила, что она ничего не понимает в этой
дурацкой карте, и чтоб Тим на заднем сиденье, чавкая, жевал яблоко и сидел,
по-турецки поджав под себя босые ноги.
Они сто лет никуда не ездили втроем и вряд ли еще поедут. С
Ингой – Таней, Катей, Дашей, Лизой – ездить было неинтересно, некуда и незачем.
Он повернул ключ в зажигании, сердясь на себя за то, что эти
мысли никак невозможно было вытряхнуть из головы, и задумчиво глянул на
засветившуюся панель приемника.
Ключи от их общего с Кирой “загородного дома” все еще висели
на связке. Он собирался их отцепить, каждый день собирался, как и ключи от ее –
бывшей общей – квартиры. Из-за обилия ненужных, чужих, Кириных ключей связка
была громоздкой и неудобной, но почему-то он все не отцеплял их.
Он должен поехать на дачу и найти там ее рукопись “про
детективы”. Если повезет, она может оказаться в папке, а на папке можно найти
отпечатки пальцев того, кто вытащил оттуда листок. Хуже всего, если на папке
нет никаких отпечатков, кроме Кириных, и поэтому он должен добраться до нее
раньше капитана Гальцева с его страстным желанием упечь кого-нибудь в “обезьянник”.
У Киры страсть раскладывать все по папкам. Она и его бумаги
пихала в дурацкие целлулоидные папки грязно-синего и яично-желтого цвета, а он
потом не мог ничего найти и вытряхивал все из них, и сваливал в кучу, и эти
бумажные кучи пылились на подоконнике – до следующей Кириной ревизии.
Сергей открыл “бардачок”, нашарил там худосочный пыльный
блокнотец с прикрученной витым шнуром ручкой и записал в столбик, чувствуя себя
гениальным сыщиком из мультфильма, – Леня Шмыгун, Леша Балабанов, Верочка Лещенко.
