Под ногами чавкало, и в жирной черной земле оставались
глубокие следы от его ботинок. Выбравшись на дорожку, выложенную веселой
розовой плиткой, он долго топал ногами, разбрасывая вокруг грязные комья, и
соседский пес Грей, наблюдавший за ним из-за сетки, немедленно залаял и стал
припадать на передние лапы и подвиливать задом – ждал, что Сергей с ним
поиграет.
– Привет, – сказал ему Сергей.
Узкое крыльцо было мокрым, и Сергей задрал голову, чтобы
посмотреть, откуда течет, но так ничего и не увидел. В доме было сыро и пахло
старой мебелью и отсыревшими книгами – как всегда.
Нет, строго сказал он себе и опять нацепил на нос очки,
болтавшиеся за воротом свитера. Только никаких воспоминаний. Что это тебя
развезло совсем?..
Деревянный конь, на котором катался маленький Тим, когда-то
лакированный и расписной, а теперь облезлый и потрескавшийся, с отбитым и
подклеенным деревянным ухом, медленно качался взад-вперед, и это затихающее
движение вдруг насторожило Сергея.
Почему он качается? Сергей еще не дошел до него, он все еще
стоял на пороге, на вытертом малиновом коврике и собирался снимать ботинки,
чтобы не “тащить в дом грязь”, как говорила теща.
Он прислушался – в доме было очень тихо, так тихо, как может
быть только в Малаховке и никогда не бывает в Москве. Конь качался все слабее и
слабее. Сергей снял ботинок.
Внезапно в глубине дома что-то с грохотом упало, как будто
обвалились балки, и Сергей вздрогнул так сильно, что с носа слетели очки и
шлепнулись с пластмассовым звуком.
Топор всегда был в одном и том же месте, справа, за
деревянным выступом стены, и Сергей нашарил его холодную, как будто
отполированную ручку.
Местная гопота, что ли, шалит? Мало им зимы, решили весной,
перед приездом хозяев, пошуровать? Или бомжи на ночь устраиваются?
В одном ботинке, с топором наперевес, он пробежал коридор,
распахивая двери. В кухне было пусто, в бывшей детской тоже, но Сергей точно
знал, что в доме кто-то есть. Он слышал движение, как будто кто-то метался,
пытаясь спрятаться или убежать.
Отступать налетчикам было некуда – путь к единственной двери
перекрывал Сергей, а вход на террасу на зиму всегда забивали железной решеткой.
Впереди была единственная дверь, в самую большую комнату,
почти круглую, “с фонарем”, с нелепым цветным витражом в верхнем переплетении
рам, с истоптанным персидским ковром и голландской печью, которой не
пользовались с восемнадцатого года, но и не ломали.
“А если завтра ваш Газпром выключит газ, – грозно гремел
тесть, – что станем делать?!” Имелось в виду, что, если газ отключат, тесть
немедленно примется топить голландку.
Сергей перекинул топор из правой руки в левую и толкнул
тяжелую дверь. Света в комнате “с витражом” было очень много, и после полутьмы
коридора ему пришлось на мгновение зажмуриться, и он пропустил миг, когда
темная тень проворно метнулась, вскарабкалась и на секунду замерла на окне.
– Стой!!! – бешено заорал Сергей, но темная тень дернулась и
перевалилась вниз.
Обогнув стол, Сергей оказался у окна – человек бежал по
дорожке к воротам, вскидывал журавлиные ноги. Кое-как проломившись в узкую
раму, Сергей сверзился с подоконника.
– Стой! Стой, твою мать!!!
Но человек – ясное дело! – только прибавил ходу. Бежать
почему-то было очень неудобно, и Сергей злился оттого, что никак не может
догнать вора. Ворота были открыты – черт возьми, открыты! – а за воротами
оказалась машина, чего Сергей никак не ожидал.
Хлопнула дверь, заревел двигатель, взвыли колеса, и, когда
он выскочил из ворот, машина уже вовсю неслась по улице, веером взметая
коричневые земляные лужи.
Неизвестно зачем Сергей изо всех сил швырнул ей вслед
обломок кирпича, длинно и от души выматерился и вытер со лба пот.
Какой нынче богатый жулик пошел!.. Приезжает “на дело” в
собственном автомобиле, да еще, насколько Сергей успел заметить, иностранного
производства.
У них совершенно нечего красть. Телевизор на зиму переезжал
в город. Холодильник – в соседский гараж.
Книги? Комодик вишневого дерева с дверцей орехового дерева?
Ковер трудноопределимого цвета? Старые куртки, гамак, самовар? Зеленую
настольную лампу, точную копию той, что привезла Ильичу в Шушенское товарищ по
партии Надежда Константиновна Крупская?
Больше у них ничего нет, кроме деревянного коня, который
насторожил Сергея, как только он вошел.
То есть не у них, а на Кириной даче.
Значит, пока Сергей открывал калитку, пока шел по дорожке,
пока колотил ботинками, отпирал дверь, принюхивался, жулик все время был здесь
и делал свое жульническое дело. Он услышал шаги на крыльце, метнулся, чтобы
посмотреть, задел коня и решил сматываться тем же путем, что и пришел.
Что это за путь, хотелось бы знать!
Сергей прикрыл ворота – замок был цел, и в нем торчал ключ,
– тщательно запер их и сунул ключ в карман. Сто раз говорил тестю, что держать
ключ на гвоздике в заборе – глупо! Даже если гвоздик из соображений конспирации
прибит с обратной стороны!
Почему-то одной ноге было очень холодно, и вообще она
казалась какой-то непривычной, как будто чужой.
“Ах да, – сообразил он наконец. – Ботинок-то я снял”.
Некоторое время он рассматривал свою ногу – носок порвался,
палец торчит, грязи по щиколотку.
Конечно, ты его не догнал! Разве в одном ботинке по грязи
догонишь!
Кое-как Сергей дошлепал до дома и, задрав голову, стал
изучать стену и подоконник. Решетка была аккуратно вывинчена и прислонена к
корявой яблоне, и длинные шурупы лежали металлической кучкой. Отвертки не было
видно, Сергей специально поискал. Наверное, дотошный жулик сунул ее в карман,
когда закончил работу.
Просто так с земли до шурупов не дотянуться, и из-под навеса
жулик притащил пенек, и на нем остались следы, отчетливые следы грязных ног, и
на дорожке были следы, и у ворот.
Черт побери, на следующий год решетку нужно приваривать, а
не привинчивать шурупами! Что один привинтил, то другой непременно развинтит!
Нужно искать гвозди, доски, молоток и укреплять решетку.
Сейчас он этого жулика на иностранной машине спугнул, но ведь в любой момент
тот может вернуться – не зря же старался, шурупы выкручивал! Видно, очень
надеялся, что в доме есть что-то ценное, отличное отлакированного деревянного
коня, которого так любил Тим.
Сергей спрыгнул с пенька, поморщился, потому что в голую
ступню немедленно впились какие-то камушки, прикрыл распахнутую раму, и тут в
спину ему ткнулось что-то сурово-металлическое, и решительный голос приказал:
