– Фотомодель, что ли, – пробормотал Сергей, тщательно
отодвигаясь от теплого бока. Отодвигаться было трудно.
– Ну да. Или “Мисс Москва”?
– Шут ее знает.
– Где Костик мог с ней познакомиться?
Диван от его усилий как будто икнул и подло толкнул Сергея
прямо на Киру. Он перекатился на край и сел.
– Черт знает что, а не диван, – пробормотал он и потер щеки,
– кто его купил?
– Твои родители, – пропела Кира вечным как мир, сладким
голосом, каким невестки говорят о свекровиных подарках, – когда мы ремонт
сделали. Ты что, не помнишь? Они все приставали, какой мы хотим подарок, а мы
все говорили, что ничего нам не надо, и тогда они купили этот диван. Он был
самый дорогой в мебельном на Ленинском.
– Точно. А твои родители нам подарили кошку.
– А Тим начал чесаться и чихать.
– И ты отвезла ее обратно.
– А мама сказала, что она всю жизнь мечтала, чтобы у нее
была черная кошка с желтыми глазами!
– А помнишь, как она у них обои ободрала, а мы потом не
могли купить?
– А как в Малаховке бульдог ее на сосну загнал, и ты три
лестницы связывал и лез, а она там орала?
– Да, – сказал Сергей, – помню.
Они помолчали.
– Вряд ли она мне расскажет, – начал Сергей задумчиво, – и
Данила не расскажет. Особенно если это он убил.
– Он?! Зачем ему убивать?!
– А Валентине зачем?
– Не знаю, – с отчаянием выговорила Кира. – Я не знаю!
– Я думаю, что Костик поднимался к тебе, – Сергей мельком
глянул на Киру, – когда из своей двери на третьем этаже вышла Лена. Конечно,
они были когда-то знакомы, и Вася с Федотом ничего не выдумывают. О чем они
разговаривали – неизвестно, они замолчали, когда мимо проходила нянька с
ребенком. Что происходит дальше, непонятно. Если Данила застает их на
лестничной клетке и слышит, что он угрожает его жене или…
– Костик?! – перебила Кира. – Костик угрожает?! Сереж, ты о
чем?
– …Или пристает к ней, что ли, – продолжал Сергей
невозмутимо, – он вполне мог выстрелить. Он… боевой мужик. Решительный.
– Он темпераментный, – буркнула Кира, – и еще он очень ее
любит, Ленку.
– Но, если он в него стреляет, значит, в кармане у него был
пистолет. – Сергей закинул руки за голову и пристроил спину к подушке. Подушка
обволокла его со всех сторон, спина провалилась. Не стоило покупать в мебельном
на Ленинском самый дорогой диван. – То есть, значит, он всегда носит в кармане
заряженный пистолет. Правильно я понимаю?
Кира пожала плечами:
– Наверное, правильно.
Сергей покосился на нее:
– Кир, сейчас не девяносто первый год, а Данила не
подвизается в солнцевской преступной группировке! Насколько я понял из
рассказов темпераментной Марьи Семеновны, у него машина с водителем. Водитель
на случай разных непредвиденных обстоятельств, вроде фанов, бандитов,
вымогателей каких-нибудь. Пистолет должен быть у водителя, а не у него!
– Это ничего не значит!
– Значит.
– Ну, хорошо, но…
– Если его застрелил Данила, он должен был лежать на третьем
этаже. А он лежал между четвертым и пятым. И менты ни слова не сказали, что его
принесли с третьего и положили на площадке. По-моему, они даже гильзу нашли, а
это означает, что его убили именно там, где нашли. И Федот с нянькой, когда
возвращались из песочницы, должны были наткнуться на труп, им же на четвертый!
И Данилу они не видели, ни когда туда шли, ни когда обратно!
– А Валентину видели?
– Они видели, как она вышла. Нянька мне сказала, что она
выскочила и понеслась к метро. Вот черт побери!.. И я не понимаю, на кого лаяла
собака! На кого она могла лаять, если в подъезде были только свои?!
– Но… Валентина!.. Она у нас работает…
– Да, да, – перебил Сергей, – с тех пор, когда еще мы жили
на Фрунзе! Я знаю.
Кира наклонилась вперед и уткнулась лицом в колени.
– Господи, она же… член семьи, а ты ее… ты говоришь, что она
могла… Да она Костика знать не знала!
– Зато она была на даче, когда ты писала там свою статью. И
вышла из подъезда через час после того, как попрощалась с тобой. Где она была?
Что делала этот час? Что вообще все это может означать?! Ты понимаешь?
– Я понимаю только, что Валентина не могла убить Костика, –
проскулила Кира. Всегда сдержанная и рассудительная Кира Ятт, его бывшая жена.
– Валентина наш… друг. Наш и Тимин. Мама вязала ей пояс от радикулита. Тетя
Лиля доставала препараты от аллергии. Катька сто раз ей Дарью подкидывала, и
она никогда не отказывалась, а ты… ты смеешь…
Катей звали сестру Сергея, а Дарьей племянницу трех с
половиной лет от роду.
– Кира, я ни черта не могу разобраться!
– Тогда лучше не разбирайся! – закричала она. – Не смей
говорить про мою семью, что она… что Валентина…
– Кира, – заявил Сергей, и в затылке у него вдруг стало
холодно, как будто он собирался прыгать с трамплина и не видел – куда. – Кира,
это и моя семья тоже. Понимаешь?
Это был совсем другой разговор, и Сергей понимал, что
затевать его сейчас бессмысленно и неправильно. Кира стала всхлипывать и
соваться лицом в сложенные ковшиком ладони, потом поднялась и, теряя тапки,
побрела в сторону кухни. Вскоре оттуда потянуло сквозняком и сигаретным дымом.
Сергей еще посидел, не зная, что делать, а потом упал спиной
в неудобный провалюху-диван, купленный на Ленинском за бешеные деньги.
Утром никто еще не успел продрать глаз, когда явилась
Валентина. Сергей не слышал, как она вошла, и проснулся от того, что совсем
близко кто-то отчетливо взвизгнул.
Он как-то моментально понял, в чем дело, и произнес, не
открывая глаз:
– Доброе утро, Валентина. Я вас напугал?
Она коротко дышала и, кажется, не находила в себе сил, чтобы
ответить.
– Вы должны сказать – боже, как вы меня напугали, –
продолжил Сергей поучительно. – Ну? Что же вы?
– Боже, – послушно повторила Валентина прерывающимся от
чувств голосом, и Сергей засмеялся, – как вы меня…
– Вот и отлично, – сказал Сергей и кое-как выполз из
диванных глубин. Тело ломило и тянуло, как будто его всю ночь намазывали на
бутерброд, – признайтесь, вы не убивали Кириного начальника?
– Ик, – отчетливо произнесла тонкая и возвышенная Валентина
и опустилась в ближайшее кресло.
