– Ах да, – вспомнил Тим, – ты говорил, что его Валентина
замочила!
Страшный, ужасающий, неправдоподобный грохот грянул из
кухни, что ясно свидетельствовало о том, что Валентина все слышала.
– Черт бы вас всех побрал! – завопила откуда-то Кира.
На работу ее повез Сергей.
Замок, вставленный в рулевое колесо ее “Фиата”, отсырел и не
проворачивался.
– Надо было масла капнуть! – заорал Сергей после нескольких
потряхиваний, подергиваний и двух ударов кулаком. Ясный перец, что замок им не
открыть.
– Ну и капнул бы! – тоже заорала Кира, позабыв, что они
развелись и он не может и не должен капать ей в замок масло.
– Я сейчас опоздаю, – поддал жару Тим из Сергеевой машины, и
Кира, подхватив портфель, перебежала в джип.
– Ключи где?!
– Какие ключи?
– От твоей машины!
– Откуда я знаю! Они были у тебя!
– Не было! Ты ее открывала, а не я!
Кира поняла, что вот-вот во всех окнах дома появятся
любопытные физиономии. Представление они устроили на славу, играли вдохновенно
и с огоньком.
Ключи нашлись в кармане ее куртки, и она швырнула их в окно,
Сергей поймал, и запер машину, и включил сигнализацию.
– Вечером капнем масла, – пообещал он, сдавая назад в тесном
переулке.
Кира зажмурилась.
Ее муж всегда ездил так, что хотелось натянуть на голову
одеяло, чтобы не видеть приближающуюся собственную ужасную кончину, которая
могла приключиться в любую секунду. Бампер “Тойоты” замер в сантиметре от
чьего-то чужого бампера, и Сергей нажал на газ.
В это утро он превзошел самого себя. Тим не опоздал в школу,
но, когда Сергей привез Киру на Маросейку, к дверям родной редакции, спина у
нее была постыдно мокрой – от страха.
– Не смей так ездить, – сказала Кира, – да еще с ребенком!
– Мы опаздывали, – хмуро заметил он.
– Ну и что?!
– Ты ненавидишь опаздывать.
– Еще больше я ненавижу, когда ты так гоняешь. Это
лихачество в Москве…
– Кира, – перебил он. – выясни у своего Лени Шмыгуна, какие
именно документы Он привозил тебе на дачу. Выяснишь?
– Зачем?
– Ты вообще-то подписываешь финансовые бумаги?
– Вообще-то да. Когда нет Костика или Батурина.
– Костика не было, правильно?
– Правильно.
– А Батурин был, – напомнил Сергей, – ты ему статью по факсу
отправляла, он в Малаховку приезжал и возле калитки стоял. Правильно?
Кира смотрела на него.
– Почему Шмыгун повез бумаги тебе и Маааховку, а не дал
подписать Батурину в Москве?
Мобильный телефон затрезвонил, как водится, в самый
неподходящий момент.
– Да, – сказала Кира, с трудом сообразив, что нужно нажать,
чтобы ответить, – да, привет. Нет, мы у подъезда. Что-о?
Сергей быстро взглянул на нее и выключил приемник, в котором
развлекались оживленные сверх всякой меры утренние ведущие “Русского радио”.
Продолжая слушать, она вырвалась из ремня, распахнула дверь,
чуть не вывалилась наружу и потянула за собой портфель.
– Кира!
– Через сорок секунд. А милиция?
– Какая милиция, Кира?
– Мне надо бежать, – с отчаянием проговорила она, – там
что-то случилось.
Аллочка Зубова приехала на работу раньше всех и довольно
долго пряталась в “Макдоналдсе” на той стороне Маросейки. Просто так сидеть
неприлично, и она тянула гнусный кофе из пластмассового стаканчика – только
американцы могли догадаться наливать кофе в пластмассовые стаканчики! – а потом
минеральную воду, потому что кофе, вставший поперек горла, надо было чем-то
запить.
Всю ночь она думала, что ей делать с маньяком Лешей
Балабановым, да так и не надумала. Проще всего и, наверное, лучше было бы
рассказать все отцу, но Аллочкина гордость и Аллочкина самостоятельность встали
насмерть – рассказывать нельзя.
В конце концов, она так и не поняла – то ли Леша
душевнобольной, и тогда его нужно подвергнуть освидетельствованию, то ли играет
в какую-то игру, и призом в ней – она, Аллочка.
У нее не было никакого опыта общения с такими… навязчивыми
поклонниками. Ее всегда бережно охраняли, как вазу династии Цин. Знакомства
были только проверенные и подходящие – молодые люди, играющие в теннис и гольф,
с дипломами Итона и Гарварда, девушки в очках, говорящие на трех языках и
катающиеся на горных лыжах. Среди них тоже попадались всякие – плохие, хорошие,
умные и просто болваны, – но они были “благонадежны” и безопасны.
Леша же Балабанов явно опасен, и что ей теперь делать,
Аллочка не представляла.
Еще она замучилась с тем, что знала она одна и что могло
послужить объяснением, кто убил Константина Сергеевича. Но кому можно
рассказать об этом?!
Если бы, как Верочка Лещенко, она дружила с Кирой или хотя
бы была уверена, что Кира выслушает, не станет ее гнать и кричать, чтобы она
привела в редакцию папу, а сама больше не являлась, как кричал в последний раз
Костик, Аллочка все бы ей рассказала, а уж Кира-то придумала бы, что делать
дальше!
Она такая умная и рассудительная, Кира Ятт.
Аллочка все пряталась и все высматривала красный “Фиат”, и –
честное слово! – если бы Кира приехала одна, выскочила бы, перебежала
Маросейку, остановила ее и заставила бы выслушать.
Конечно, она не станет жаловаться на Лешу, но рассказать,
что она видела, кто подложил Константину Сергеевичу в портфель листок из
Кириной рукописи, должна обязательно, и расскажет, если только та станет ее
слушать!
Киру она пропустила. Почему-то она приехала не на своей
машине. Ее привез громадный, как танк, не слишком чистый темный джип, и Аллочка
поняла, что приехала Кира, только когда начальница выпрыгнула из него и
побежала к стеклянному подъезду редакции.
Аллочка бросила свою минеральную воду, некоторое время
возилась с портфелем, ремень которого запутался в неудобной спинке
привинченного к полу стульчика, и выскочила, побежала и опоздала.
Кира уже скрылась за чистым вестибюльным стеклом, и не было
никакого смысла гнаться за ней дальше – все равно поговорить в лифте им вряд ли
удалось бы.
Косясь по сторонам, чтобы Леша Балабанов не подкрался
незамеченным, она чуть не бегом пересекла стоянку и…
