Опыт оказался неплох. Романтика, красота, высокие бокалы,
розы в серебряном ведерке, тихая музыка – едва выскочив из мужественных
объятий, Аллочка выключила музыкальный центр. С этой музыкой сцена соблазнения
казалась слишком уж классической, следовало поубавить сладкой прелести.
И все. Время от времени они встречались – примерно раз в два
месяца, чтобы все повторить, и получали от этого удовольствие, и миленько
щебетали, валяясь в шелковых подушках, и даже попробовали вместе принять душ.
Это оказалось очень неудобно, мокро и опасно для жизни, потому что в
соответствии с правилами в душе следовало “начать все сначала”, и он решил
“начать”, и чуть не сломал ногу на скользком полу, а у Аллочки с волос текло,
они лезли в глаза, и она чувствовала себя, как собака под дождем – шерсть как
будто чужая и псиной воняет.
И все!
От одного взгляда на Григория Батурина в голове у Аллочки
Зубовой происходило какое-то движение, как будто ударяла черная молния и каждый
раз выжигала все вокруг. Ей хотелось его потрогать – ну хотя бы через одежду!
Просто потрогать, узнать, какой он на ощупь, какая у него щека, какие пальцы
или волосы на затылке. Ей представлялось, что он особенный, ни в чем не похожий
на гарвардского карьериста, а весь Аллочкин опыт ограничивался именно им.
Она умерла бы от страха, если бы Батурин “обратил на нее
внимание”, и страстно желала, чтобы “обратил”. Она даже умоляла его про себя –
посмотри на меня. Ну, посмотри, это же я! Ну, почему ты так и не смотришь?! То,
что ты уставляешь в меня глаза, – не в счет!
– Что? – вдруг спросил он совсем рядом. Голос был
недовольный. – Что вы на меня вытаращились? Я забыл отстегнуть парашют?
Аллочка покраснела как рак.
Как рак, которого сварили и собираются есть. Живой, еще не
сваренный рак, вовсе не красный.
– Гриш, я ничего не понимаю.
– Извините, – быстро сказала Аллочка, – Кира Михайловна,
можно мне попозже зайти?
Кира протяжно вздохнула:
– Ну конечно.
Аллочка выскочила в коридор и побежала, вспоминая, как она
на него таращилась, а он заметил и даже спросил про парашют!
На лестнице она с разгону врезалась в чью-то спину и
пошатнулась.
– Извините!
Спина сделала оборот и оказалась Кириным мужем.
– Ничего, – сказал он, – вы об меня не ушиблись? Аллочка
покачала головой.
Кирин муж посмотрел наверх – шея была крепкой и сильной,
Аллочка рассмотрела, – а потом попросил интимно:
– У вас нет сигарет? Я никогда не курю в присутствии Киры.
Считается, что я некурящий и спортивный. Сигареты у меня в машине.
– Конечно! – пылко воскликнула Аллочка и сорвала с плеча
портфель. – Сейчас!
Для конспирации, как объяснил Сергей, они спустились еще на
один пролет и глубокомысленно закурили.
– Веселая у вас в редакции жизнь, – рассматривая свою
сигарету, заговорил наконец Сергей, – просто завидно. У нас все не так.
– А где вы работаете?
– Я директор по науке компании “Сони”. Конечно, не всей
“Сони”, а только российского представительства. У нас все спокойно и
размеренно. Почти как в раю.
– Вы думаете, что в раю спокойно и размеренно? – неожиданно
спросила Аллочка, и он засмеялся.
– Наверное, по-разному. У каждого свой рай. В моем именно
так.
В моем раю, подумала Аллочка, черная молния все время
ударяет в одно и то же место. В моем раю должен быть Григорий Батурин.
Вот только как его туда заманить?
И что делать с тем, о чем она знает!..
– Кира… очень переживает?
– Ну конечно! – ответил он со странной досадой, как будто не
понимал, из-за чего переживает Кира. – Все одно к одному, и записка, и кабинет,
и убили его, когда он к нам шел!..
– А вы… были дома? Ну, когда убили?
Сергей посмотрел на Аллочку.
– Нет. Не был.
– А что это за записка? – спросила Аллочку, собравшись с
духом. – Я так толком и не поняла.
Может, рассказать ему, промелькнуло в голове. Он, наверное,
тоже все понимает. Как Кира.
– Записка в портфеле у Костика, – объяснил Сергей. – Милиция
считает, что Кира в ней угрожает ему или шантажирует. А это не записка, а
полстранички из ее давней статьи о детективах. Вы не знали?
– Я знала! – возразила Аллочка. – Я не знала, что была такая
статья.
Сергей внимательно смотрел ей в лицо.
– Ее и не было. Она не вышла. Чем-то они ее заменили. Когда
вы приезжали к Кире на дачу, она как раз ее писала.
Аллочка пожала плечами. Ей было совершенно все равно, что
именно писала на даче Кира.
– Говорят, что теперь главным станет Батурин, –
поинтересовался Сергей осторожно, – это хорошо или плохо?
– Конечно, хорошо! – с жаром воскликнула Аллочка. – Костик…
Константин Сергеевич тоже очень хороший начальник, но все-таки совсем не такой,
как Григорий Алексеевич!
– Не такой потому, что он ни разу не грозился вас выгнать? –
ехидно спросил Сергей.
Аллочка вспыхнула и вознегодовала. Ей так понравился Кирин
муж, показался таким понимающим и таким… своим, а он на самом деле хотел всего
лишь посмеяться над ней, как и все остальные.
– Не обижайтесь, – произнес Сергей быстро. Все, что она
чувствовала, моментально отражалось на ее лице, как у его сына. – Я просто так.
Из вредности.
Это было сказано так, что Аллочка ему поверила.
– Они просто очень разные, – попыталась объяснить она, –
совсем, совсем разные. Верочка Лещенко вчера с такой гордостью говорила, что
переспала с Костиком только для того, чтобы хорошие задания получать, а с
Батуриным… это вообще невозможно.
Тут ей стало так неловко, что она опять покраснела –
наверное, до самой макушки. Наверное, под волосами видно, какая у нее красная
кожа! Но ей никогда не удавалось ни с кем потолковать о редакционных делах, и
никто не слушал ее так, как слушал Кирин муж, и не относился к ее словам так
серьезно!
– То есть я хочу сказать…
– Я все понял, – помог ей Сергей, – у Костика были свои
методы подбора сотрудников и сотрудниц. Особенно сотрудниц. У Батурина методы
другие, и они вам нравятся больше. Правильно?
Аллочка кивнула. Слава богу, он и вправду все понимает.
– Спасибо, – сказал Сергей, – мне нужно ехать. Мои японцы не
любят опозданий.
