– Как, черт побери, ты ее нашел?!
– Все счета ты всегда хранишь одинаково. – Он посмотрел на
нее. – Я женат на тебе черт знает сколько лет. Ты подсовываешь их под обложку
ежедневника. Ты даже ежедневники всегда покупаешь такие, чтобы у них на
внутренней стороне обложки был кармашек. Поэтому я не стал перебирать бумаги и
вытряхивать папки, а посмотрел в ежедневнике. И нашел.
– У-у-у! – завыл Леня Шмыгун. – У-у-у!.. И сильно схватил
себя за волосы.
– У всех, кто приезжал к тебе на дачу, – серьезно объяснил
Сергей, – была какая-то определенная и объяснимая цель. Только у него никакой
не было. Платежку мог подписать Батурин. Однако он не стал показывать ее
Батурину, а потащился за город, к тебе. Он знал, что ты, как Костик, проверять
ничего не станешь. Подпишешь, и дело с концом.
– Кира, я не виноват! Я просто так! Я думал, что… Но ведь я
никому не сделал плохо! Никто из вас даже не знал, а Батурин отдал бы меня под
суд! Во имя старой дружбы, Кира! Я не могу в тюрьму!
– В какую еще тюрьму! – фыркнула Кира. – Ты Гришку зачем
подставил?! Ты, поганый мелкий жулик, ну и воровал бы себе, но Батурина ты
зачем подставил?! Костик места себе не находил! Он ему не доверял! Он даже мне
говорил, что Батурин! Чего тебе не хватало? Бассейна с золотыми рыбками, что
ли?
– Кира, – бормотал коммерческий директор, – я не хочу… я не
стану… доказательств никаких.
– Да ладно, – сказал Сергей, – полно доказательств. А
Батурин мужик кремень. И я тебя с поличным поймал.
– Кира! Прошу тебя!
Сергей вдруг посмотрел на часы и свистнул.
– Давай, – сказал он коммерческому директору, – езжай.
– Что! – вскрикнула Кира. – Как?!
– Кира, все равно в Малаховское отделение милиции мы его не
сдадим, верно? Ну, посадят его до утра в “обезьянник”, ну и что?
– Давай его в Москву отвезем!
– Куда? На Петровку, 38? Тебе надо, чтобы завтра во всех
газетах написали, что журнал “Старая площадь” проворовался? Никуда он от вас не
денется, не беспокойся! Чтобы в Бразилию улететь, нужны визы, билеты и черт
знает что, а сейчас два часа ночи! Кроме того, он же не дурак. Ты не дурак,
Леня, – спросил Сергей интимно, – ты понимаешь, что, раз уж мы тебя поймали,
денежки лучше всего вернуть, верно? И желательно самому Николаеву в руки. Или
Батурину. Ты же не хочешь в тюрьму или в федеральный розыск? Платежка у меня.
Николаев бизнесмен, а не поэт, он тебя, родного, из-под земли достанет и
заставит все платежки у него на глазах сожрать. Так что езжай, Леня, и утром
очередь занимай, чтобы первым в редакцию войти и Батурину в ноги кинуться. Если
кинешься, он тебя просто уволит. Денежки заберет, пересчитает и уволит. Ему
скандал сейчас противопоказан, ему репутацию нужно беречь. Если в бега
ударишься, будет тебе федеральный розыск и зона, когда найдут. А найдут без
вариантов. – Он подумал и вдруг добавил: – Ясный перец, найдут. У меня вот тут
еще на всякий случай…
Он взял со стола Кирин диктофон и помахал перед носом у
Лени.
– Все записано. Для страховки. Так что езжай, соберись с
мыслями, чистую рубаху не забудь…
– Сергей! – крикнула Кира. – Он сбежит!
– Никуда он не сбежит. Ему бежать невыгодно, а уж выгоду он
лучше всех понимает.
– Кира, – застонал коммерческий директор, – пожалей ты меня!
Батурин меня… убьет. Пристрелит! Я не могу к нему. Не хочу!
Кира изумилась:
– Ты хочешь, чтобы я… чтобы ты…
– Он хочет, чтобы ты никому не рассказывала, – встрял
Сергей, – милый Леня, это невозможно. Или у тебя денег не осталось совсем?
– Денег? – заикаясь, переспросил директор. Лицо у него
сморщилось и перекосилось, как у ребенка, который собирается плакать.
Сергей взял его за плащ, поднял на ноги и повел в коридор.
Леня оглядывался, порывался вернуться и звал Киру, но Сергей все тащил и тащил
его.
Хлопнула дверь, на крыльце забухали шаги, соседская собака
Грей бодро и радостно залаяла, как будто устав молчать. Кира прислушивалась, а
потом встала и начала ходить по комнате. Кресло попадалось ей на дороге, и она
старательно его обходила, но не догадалась переставить.
Опять шаги, знакомый скрип двери. Она скрипела столько лет,
сколько Кира себя помнила. Вот интересно, почему она скрипит – и отец, и муж
регулярно мазали петли, но они все равно скрипели.
– Ну что?
– Зря ты его отпустил! – Кира натянула на пальцы рукава
свитера. – Он все-таки сбежит!
– Никуда он не сбежит. Он жулик, а не рецидивист! Что бы мы
стали тут с ним до утра делать? Или в твою квартиру повезли.бы?
– Или в твою, – предложила Кира.
– Он сейчас все обдумает, остынет и утром сам придет, это
точно. Это называется проиграть с наименьшими потерями. С такими ребятами, как
твой Батурин, не шутят. Ему выгоднее признать поражение, чем ударяться в бега.
Поймают – посадят. Это если менты поймают. А искать станут не только менты, ты
ж понимаешь. Или ты согласилась бы на скандал, только чтобы все было правильно?
Чтоб мы его в милицию отволокли и все такое?
Кира помолчала.
Ее муж прав. Прав, черт побери все на свете! Опять прав. Он
бывал прав в девяти случаях из десяти и невыносимо этим гордился.
– Спасибо тебе, Серый, – неловко сказала она и ткнула в него
ладошкой, – ты молодец. Как это ты про него догадался?
Сергей перехватил ее руку, перевернул и посмотрел.
– Помнишь, ты все искала линию жизни? И говорила, что она у
меня подозрительно длинная. И еще какие-то три брака и семеро детей.
– Не семеро, – возразила Кира, – по-моему, там было всего
двое.
– Где?
– На твоей ладони. – Она не смотрела на него. – Слушай,
может, нам позвонить нашему единственному сыну и сказать, что мы еще… живы?
– Он спит.
– Может, он волнуется.
– Я волнуюсь, – сказал Сергей, взял ее за подбородок и
повернул так, чтобы она смотрела на него.
Кира посмотрела.
– Нам нельзя, – напомнила она, – ты что? Не знаешь?
– Знаю, – согласился он и поцеловал ее в ладонь, – я без тебя
больше не могу.
– А девица?
– Какая девица?
– Я звонила, а к телефону подошла девица.
– Кира! – крикнул он в отчаянии.
Он никогда не умел хорошо, правильно и красиво разговаривать
с ней. Он все знал про любовь, про уши, про женщин и знал, как составить все
эти слова, чтобы получилось бессмертное откровение какого-то психолога, которое
цитировалось во всех книгах про семейную жизнь. Такие книги изредка почитывала
Кира – когда приносила какая-нибудь из подруг.
