— Минеральной воды? — спросил он, привычно потянувшись к небольшой зеленой бутылочке.
Мэриэл улыбнулась.
— Нет, пожалуй, шампанского.
Десмонд удивленно поднял брови.
— Все в порядке, — заверила его Мэриэл, — всего один бокал.
— Я и не знал, что ты пьешь спиртное.
— На работе нет.
Он налил в бокал шампанского.
— Я слышал, японцы нас покинули. А новозеландцы уезжают завтра утром?
Она кивнула, но его взгляд в этот момент уже переместился за ее макушку. Она не слышала ни звука, но, даже не обратив внимания на реакцию Десмонда, поняла бы, кто вошел.
— Добрый вечер, сэр, — невозмутимо поздоровался Десмонд, — виски с содовой?
— Спасибо, — голос Николаса звучал ровно, но ей послышалось в нем неодобрение.
Ее гордости был нанесен слабый, но предательский удар: он смотрел вовсе не на нее. Взгляд Николаса предназначался Сьюзан Уотерхаус, стоявшей в другом конце зала с двумя молодыми новозеландцами. Он хмурился.
Мэриэл старалась быть милой, хотя это давалось ей нелегко под алчным взглядом Питера Сандерсона, с едва различимой злой искоркой в глазах перебегавшим с холодной аристократической красоты Сьюзан Уотерхаус на Николаса, а затем встречавшимся с прямым взглядом Мэриэл и снова повторявшим тот же путь.
Через несколько минут она выяснила, кому адресована эта злоба.
Когда кто-то упомянул прекрасные произведения искусства в гостинице, Питер вдруг сообщил:
— Сьюзан, у них есть Пикассо. Из его «голубого периода». Я обратил внимание. Ведь в вашей с Николасом лондонской квартире был такой же подписанный эстамп. Помните? Он висел в гостиной над симпатичным инкрустированным комодом.
Длинными бессонными ночами Мэриэл размышляла о том, какие именно чувства испытывает она к Николасу. Сейчас она обнаружила, что сильно и яростно ревнует его к женщине, с которой он когда-то жил. Она отпила еще немного шампанского, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. Питер Сандерсон наблюдал за ней с ликующим самодовольством.
— Она оказалась подделкой, — с сожалением произнесла Сьюзан, — и Николас вернул ее.
В смехе Питера Сандерсона звучали фальшивые нотки.
— Мне казалось, она тебе нравится.
— Да. Но я не терплю, когда выдают подделку за оригинал, — ответил Николас.
Мэриэл смотрела на золотистую жидкость в своем бокале. Где-то на уровне подсознания она понимала, что пузырьки продолжают подниматься, что в баре шум и смех, что разговор вокруг нее продолжается, но единственное, о чем она могла думать, — это то, что Сьюзан Уотерхаус и Николас были любовниками, жили в одной квартире, вместе покупали картины и решали, где их повесить.
Ей было очень больно. Ей казалось, что он ее предал, и не становилось легче от собственных уговоров, что она реагирует как полная дура.
Она собиралась извиниться и уйти, но каким-то образом оказалась на ужине с мистером Маккабе, Сьюзан, Николасом и двумя дамами постарше.
Искренне радуясь окончанию ужина, Мэриэл не подозревала, что пытка еще не закончилась. Министр торговли пожелал, чтобы она проверила последний документ, и они с Николасом отправились в его номер, через шесть комнат от номера Николаса. Она еще два часа набрасывала перевод. Официально она, разумеется, уже не была обязана это делать, но ей и в голову не пришло отказаться.
Когда наконец все было готово и она могла идти, Николас вместе с ней вышел в коридор.
— Как девочка? — поинтересовался он. — Как Кэтлин?
Мэриэл вздохнула.
— Кажется, с ней все в порядке. Элси нашла детского психиатра. Она надеется, что сможет избавить ее от проблем.
— Что она решила делать с мужем?
— Он согласился выделить ей гораздо большую сумму из своих средств, припрятанных прежде, чем он заявил о банкротстве. Элси в свою очередь обещала разрешить ему свидания с Кэтлин под наблюдением. Так или иначе, у них появилась надежда устроить все таким образом, чтобы не раздирать Кэтлин на части. Элси очень благодарна за все, что вы сделали. Кэтлин называет вас хорошим дядей, который смешно разговаривает.
Николас улыбнулся. Было бы преувеличением сказать, что его лицо смягчилось, но на какой-то момент Мэриэл показалось, что она может себе представить, как бы он выглядел, глядя на собственных детей.
— Я люблю детей. Большинство из них по крайней мере.
— Вы действительно нашли с ней общий язык. У вас есть дети?
Он бросил на Мэриэл ироничный взгляд.
— Нет, я никогда не был женат.
— Не обязательно быть женатым, чтобы иметь детей, — сказала она как можно суше.
Он ответил прямо:
— Для меня обязательно. Я придерживаюсь консервативных взглядов. И не собираюсь заводить детей до свадьбы.
Она не хотела этого говорить, не те отношения, но слова вылетели быстрее, чем она того хотела:
— Со Сьюзан?
— Мы несколько месяцев прожили вместе, — негромко сказал Николас лишенным всяких эмоций голосом. — Все прекратилось несколько лет назад.
Мэриэл сочла его холодность отталкивающей, но тем не менее решительно спросила:
— Что же случилось?
— Мне кажется, вас это не касается, — язвительно ответил он ее же словами.
Смутившись скорее от собственной бестактности, чем от его самоуверенности, она покраснела и пробормотала:
— Да, конечно.
Они медленно шли и уже поравнялись с комнатой Николаса. Он вдруг резко сказал:
— Черт, я вовсе не хотел сказать, что…
В коридоре послышались шаги. Кто-то засмеялся. Ситуация здорово смахивала на старый фарс, особенно когда Николас, пробормотав короткое ругательство, открыл дверь и, схватив Мэриэл за руку, втащил ее внутрь.
— Чертов Сандерсон, — сказал он, едва сдерживая ярость.
— Меня от него воротит, — поморщилась Мэриэл.
— Почему? — резко спросил он. — Что он сделал?
— Ничего. — Напуганная его мрачным тоном и выражением лица, она покачала головой. — Абсолютно ничего. Я с ним обменялась лишь парой слов. Он просто чересчур въедливый, неуправляемый. Особенно, когда дело касается вас.
Николас подошел к комоду, на котором стоял поднос, и сказал:
— По-моему, вам нужно выпить.
— Нет, спасибо. — Поколебавшись, она торопливо продолжила: — Я не хотела влезать в ваши отношения со Сьюзан. То есть я, конечно, влезла… Извините, но это меня совершенно не касается.
— Я понимаю ваш интерес, — сказал Николас с горькой иронией. — Именно поэтому я столь бестактно расспрашивал вас о Сентклере. Полагаю, это еще одно из проявлений взаимного притяжения, которое нам совершенно ни к чему. — Он наклонился, исследуя содержимое холодильника. — Здесь есть лимонад.
