Винта неуверенно улыбнулась в ответ на мою не слишком удачную шутку.
— Винта, скажи, тебе нужно сделать в Сафрине что-нибудь ещё? Через пару дней мы уедем и не вернемся сюда долго.
— Я хотела Воблу побить, думаю, это он меня ловцам продал.
— Ловцов больше не будет. И, знаешь что, вставай и иди к ньеру Рейну. Расскажи ему всё-всё-всё, что знаешь и о ловцах, и об остальном. Это поможет сделать так, чтобы больше девочки могли не бояться ходить по улицам в юбках.
— И отомстить за маму…
— И отомстить за маму, — согласилась я.
— Иду. Я кое-что слышала, всё расскажу!
Оказалось, что после того, как Винту выгнали из дома, та где только не искала ночлег. И одним из хороших мест оказался сеновал на чердаке конюшни большого постоялого двора. Забиралась туда через узкое чердачное окошко Винта по вечерам, после того, как лошадям раздавали на ночь сено. Мало того, сообразительная девочка ещё и догадалась накидать скорлупы от орехов под приставленной к сеновалу лестницей. Как кто наступит — у него под ногами трещит, и можно успеть спрятаться в углу или выскользнуть на крышу.
Несколько раз Винту спугивали любовные парочки или зашедшие в поисках тепла выпивохи. Но один раз она стала свидетельницей разговора важного приезжего господина с кем-то из местных.
В тот весенний вечер на улице лил дождь. Поэтому, когда внизу раздался хруст скорлупы под сапогами, девочка просто юркнула в угол, прикрывшись сеном.
Мужчины прошли в конец коридора и остановились прямо под ней. Видеть собеседников через дощатое перекрытие Винта не могла, а вот слышала разговор прекрасно.
Пересказать дословно, о чём шла речь, спустя полгода у Винты не вышло. Она честно морщила лоб, пытаясь сосредоточиться. Рейн подсел к ней, взял маленькие ладошки в свои руки, передавая уверенность и одобрение:
— Не волнуйся. Просто давай по порядку…
По порядку было так. Один лебезил, а другой вёл себя важно, слова не произносил, а ронял, как брошенные нищему от щедрот монеты. Первый, заискивая, называл второго «высоко…» — тут Винта запуталась. То ли «…превосходительством», то ли «…благородием». Что-то длинное. И имя было — Фы…, Фе… — какое-то чудное, затейливое. Винта такого раньше не слышала. Но «Ф» там точно было.
Рейн тоже задумался, потом пожал плечами.
Сначала девочка не поняла, что речь идёт о поставке девушек в Симиру. Их — похохатывая, словно хорошо пошутили, — называли «розы Сафрины», или просто «наши розочки». А потом, когда речь зашла о «непокорных — секите, но так, чтоб шрамов не осталось. Или привяжите к кровати на денёк и отдайте экипажу — а остальных смотреть заставьте», до Винты дошло. Ещё упоминался какой-то ньер Ке… Кей… — во! — Кейрист, который опасен и которого надо убрать вместе с семьей.
— Пропавший агент, — вслух вздохнул муж.
Договорились до того, что следующий перевод денег — пятьдесят тысяч соленов — подобострастный тип пообещал отправить через «Банк корабелов Равсела» не позднее конца мая. Название банка Винта запомнила, потому что именно в нём мама хранила их небольшие сбережения.
Под конец тот, который важный, пообещал безопасность и бездействие со стороны властей и сказал, что завтра покинет Сафрину, мол, надоел ему этот дождливый захолустный городишко. Второй кивал и поддакивал.
— Итак, у нас есть название банка, через который шли переводы, и часть имени. Винта, ты молодец! Повтори, как назывался постоялый двор? «Счастливая волна»? А точную дату помнишь? Нет? Жаль. Ну ничего, сейчас дам команду проверить журнал постояльцев за весну.
А ещё Винта выдала целый список тех, кто высматривал, выслеживал, хватал девушек. Ловцов. С описаниями, прозвищами, даже адресами. Это было здорово. Только меня слегка царапнуло, что Винта испытывала явное удовлетворение от свершающейся мести — щёки раскраснелись, глаза горели, ноздри раздувались. Кстати, имя Воблы прозвучало тоже. Понять можно. Похоже, потерявшей мать девочке, которая пряталась и тряслась от страха день за днём, месяц за месяцем, было необходимо почувствовать себя снова сильной, уверенной. Победительницей.
Качнула головой — может, мне просто кажется, что она слишком наслаждается возможностью отплатить? Это взрослые привыкли держать эмоции в узде. А у детей всё выплёскивается…
Ведь Винта не злая. Об осиротевших котятах заботилась. Купила молоко для них на последние деньги. Это — поступок доброй души. Так что, наверное, зря я беспокоюсь. Меня же не тревожит то, что Рейн мстит за отца? Правда, муж делает это молча, с непроницаемым лицом, а не шипит, как закипающий чайник. Но он взрослый. А Винта ещё ребёнок. И мстить за неё и её маму некому. Всё справедливо.
Отправив Винту доедать пирожки, Холт пробежал глазами исписанный лист.
— Сейчас отойду на пару часов. Не волнуйся. Обед принесут, я распорядился, охрана у дверей стоит. Это, — помахал листом, — отдам своим людям. А журнал из трактира хочу просмотреть сам, может, увижу знакомые имена. Эх, жаль, ты сейчас не можешь делать копии записей, как в Салерано.
Шагнул к двери. Обернулся:
— Сказать мне на прощанье ничего не хочешь?
Кивнула:
— Хочу. Если будет непонятно по датам, смотри, кто занимал лучшие комнаты и требовал больше всего дополнительных услуг.
Холт кивнул в ответ. Лицо казалось нейтральным.
Только когда он закрыл дверь снаружи, до меня дошло — ему не нужен был совет. Он хотел, чтобы я с ним попрощалась, поцеловала и попросила вернуться быстрее. А я вместо этого… Ох, ну я и дура!
Пока я купала Соль, Винта стояла на подхвате с полотенцем и преданно ела меня глазами. Наконец, она не выдержала:
— Тё… ой, ньера Сита, можно я спрошу?
— Спрашивай, — улыбнулась я.
Винта сглотнула. Открыла рот, закрыла. Похоже, вопрос был для неё очень важен.
— Вы с ньером Холтом ищете того, кто всё это сделал, да? Того, из-за кого пропала моя мама? Можно, я с вами?
Я покачала головой:
— Винта, ты — будущий маг. И в том возрасте, когда нужно учиться, а не думать о мести. Я могу — и хочу — отправить тебя к ньеру, который научил меня всему, что я знаю. Он стал моим наставником, когда я тоже осталась без мамы, а тётя не могла меня содержать и не была в состоянии со мной справиться. Его зовут ньер Рассел лен Дилэнси, он преподаватель магической семинарии в городе Виэния. Поверь, он — хороший человек и замечательный педагог. Я, — улыбнулась, — надеюсь однажды вернуться к нему сама, в аспирантуру.
Винта смотрела на меня отчаянными глазами. Нижняя губа задрожала.
— Не отсылайте меня! Я не хочу… Я хочу с вами. А если вы не можете меня содержать, я сама смогу прокормиться, честное слово! Только не прогоняйте меня!
— Мышка, — можно я буду звать тебя так? — Мышка… Тебя никто не прогоняет. Но там, куда мы едем, может оказаться опасно. Сама я ехать должна. А вот девочке, ребёнку, там не место. Ты уже и так много пережила.
