Но это не стало для него неожиданностью. Он хорошо знал, что любое письмо может быть легко опровергнуто в телефонном разговоре. И Пфайфер, движимый стремлением обелить Гарвард, наверняка очернит своего ученика.
Поэтому Питер стал подыскивать себе место в частной лаборатории. Незадолго до этого в Пало-Альто, в Калифорнии, два недавних выпускника Стэнфордского университета открыли частный биохимический исследовательский концерн, называвшийся «Необиотика». Идеи Питера пришлись по вкусу учредителям. И его заслуги — тоже. Как и вид его дипломов на стене. И хотя сам Уайман им совсем не понравился, они с первого взгляда поняли, что его ждет успех.
— Лора! Ты меня слышишь?
— Отлично слышу, Палмер. Как будто ты из соседней квартиры звонишь. А ты где?
— В не очень интересном для тебя месте, — уклончиво ответил он. — Звоню, чтобы узнать, как у тебя дела.
— Все хорошо. Я написала тебе подробное письмо.
— Хорошо. Прости, что я редко подавал голос, но меня тут крепко впрягли. У тебя точно нет для меня новостей?
Она отлично понимала, на что он намекает, но виду не подала.
— Рассказываю. Встаю в пять, еду в госпиталь. Смотрю, как больные поправляются или, наоборот, слабеют. Затем прихожу домой и валюсь в постель. Единственная моя новость — это то, что мне предложили место ординатора в отделении неонатологии. Это помощь новорожденным.
— А, замечательно! Небось ждешь не дождешься, когда доберешься до своих малышей?
— Да, это ужасно интересно. Хотя треволнений хватает.
— Понимаю. Хм… Раз уж мы заговорили о детях… Ты, случайно, не…
— Нет, Палмер, — мягко ответила она.
— А-а.
— Я же тебе говорила, это не происходит автоматически. Все факторы работали против.
Палмер вдруг перешел на деловой тон:
— Вообще-то я не могу так долго занимать телефон. Линий здесь мало, а народу в очереди полно.
— Палмер, обещай мне, что будешь писать. Хотя бы сообщать, что у тебя все в порядке. Иначе у меня возникает такое чувство, что я замужем за почтовым ящиком.
— Лора, я всегда о тебе помню. Надеюсь, ты мне веришь?
— А я — о тебе.
Лора пришла в большее смятение, чем когда бы то ни было. Она даже стала винить себя за то, что так и не сумела забеременеть. Что, если Палмер искренне хочет укрепить их отношения? Она тосковала по прошлым временам, когда он так ее любил!
— Ну что ж, тогда до свидания.
— Да, конечно. Пока.
Анонс книги Барни, появившийся в «Издательском вестнике», привел Билла Чаплина в такое возбуждение, что он уговорил коллег по издательству увеличить тираж книги Барни с десяти до пятнадцати тысяч.
Было также принято решение выделить средства на небольшое авторское турне и устроить рекламный прием, который имел все шансы стать гвоздем сезона.
Билл был крайне разочарован тем, что Барни отнюдь не запрыгал от радости.
— Билл, сколько раз мне вам говорить, что я работаю на Зигмунда Фрейда, а не на издателя П. Т. Барнума. И я не хочу, чтобы мною торговали, как новым моющим средством. Я написал серьезную книгу и хочу, чтобы ее воспринимали серьезно.
— Барни, ты ведь хочешь, чтобы твою книгу читали? А для этого ее нужно разрекламировать. Мы же не предлагаем ничего сверхъестественного. Выступишь пару раз по телевидению, съездишь в Вашингтон и Бостон…
Барни перебил его:
— Билл, я — психиатр, поймите вы наконец! Моих пациентов и так трудно разговорить, а вы еще хотите, чтобы они лицезрели мою физиономию с телеэкрана во время завтрака!
Чаплин вздохнул с досадой:
— Но ты хотя бы позволишь нам запустить кампанию и устроить приличный прием в «Сент-Реджисе»? И дашь несколько интервью уважаемым — я подчеркиваю, уважаемым! — журналистам?
— А с чего бы это их потянуло брать интервью у никому не известного автора?
— Ага! — подхватил Билл. — Вот как раз этим я сегодня и занимался. Мы дадим прием не только в честь выхода книги, но и в честь описываемых в ней людей. Разве не интересно будет собрать в одном зале все эти легендарные личности?
Эта мысль Барни увлекла, но одновременно несколько испугала.
Прикрыв трубку ладонью, он повернулся к Эмили:
— Билл хочет, чтобы я…
— Знаю. Он так громко говорил, что я каждое слово слышала.
— И что скажешь?
— Думаю, он прав. Тебе необходимо засветиться в прессе. Только поставь условие, что будешь просматривать материал перед печатью.
Барни снова заговорил в трубку:
— Ладно, Билл, мой духовный наставник говорит, что тебе видней. Только сделай так, чтобы мне давали посмотреть текст. И пусть все будет благопристойно. Короче, желтой прессе интервью я не даю!
— Предоставь это мне, — с радостью пообещал Билл.
Барни повесил трубку и посмотрел на Эмили:
— Хорошие новости, как считаешь?
— По-моему, фантастические! Почему ты совсем не радуешься?
«Я радуюсь, — подумал Барни — Но кое-что удерживает меня от бурного ликования».
Хотя после того, как Эмили переехала к нему, он и обещал больше не поднимать вопроса о браке, но все же нет-нет да и ронял довольно прозрачные намеки.
Во время пробежки по парку он мог показать на играющих с надувным мячом детей или на мамаш с колясками и сказать:
— Когда-нибудь и у нас такой будет. И тогда тебе придется выйти за меня замуж.
Но Эмили всегда отвечала одинаково:
— Барн, нам с тобой и так хорошо. Давай продлим это счастье как можно дольше!
Поскольку эту фразу она повторяла как заклинание, Барни стал задумываться, что же кроется за этим «как можно дольше». Что их счастье будет длиться до первого ребенка? Ведь появление малыша означает новую ответственность. А может — нет, это невозможно! — она имеет в виду, что они не всегда будут вместе?
Улицу Тю-до в Сайгоне каждый американский солдат знал как Веселую улицу. Узкий проход между заведениями под кричаще-розовыми и синими неоновыми вывесками обещал все самые невероятные виды чувственных наслаждений, которые только могут приити в голову уставшему от заточения монаху.
Капитан Хэнк Дуайер, доктор медицины, ощущал себя словно в чувственном Диснейленде, где чудесам не видно конца. И он приходил в этот плотский рай, как только выдавалась минута.
Девочки здесь были изумительные — изящные статуэтки из слоновой кости, одним прикосновением нежных ручек доводящие мужчину до экстаза.
Да, за свое общество они брали деньги, но взамен предлагали больше, чем просто физические наслаждения. Они понимали, что мужчины ищут их компании не только для утоления полового голода, но и чтобы скрасить одиночество. А здесь они находили утешение, общение и — по-другому не назовешь — обожание.
