— Папе плохо! У него обморок или что-то в этом духе. А где доктор Кастельяно?
— Ох, Пресвятая Дева Мария, он только что уехал по вызовам. Когда вернется, не знаю. Послушай-ка, тут неподалеку, на Парк-плейс, живет доктор Фриман.
Она показала влево.
— Спасибо. Какой номер дома?
Она покачала головой:
— Не знаю. Но это единственный многоэтажный дом в квартале. Снаружи — медная табличка с его фамилией. Быстро тащи его сюда! А я побегу к Эстел. Может, ей помощь нужна.
Меньше чем через две минуты запыхавшийся Уоррен стоял перед подъездом дома 135 по Парк-плейс и жал кнопку звонка рядом с надписью «Оскар Фриман, доктор медицины». Вскоре в домофоне раздался мужской голос:
— Говорит доктор Фриман. Чем могу быть полезен?
— Доктор, у меня с отцом плохо. Он в обмороке. Понимаете, он лежит на земле в саду. Вы можете побыстрее прийти?
— Он без сознания, говоришь?
— Да-да! — От волнения Уоррен почти кричал — Пожалуйста, поторопитесь!
Наступило непродолжительное молчание.
Потом безликий голос равнодушно произнес:
— Извини меня, сынок, но лучше вам вызвать «скорую». Я не могу в такие дела вмешиваться. По причинам профессионального свойства.
Отбой.
Уоррен окаменел. Он был в растерянности, даже в смятении. Он представить себе не мог, что врач откажется идти к больному. «Господи, — подумал он, — что же мне теперь делать?»
Уоррен побежал домой, подгоняемый страхом.
В саду за время его отсутствия практически ничто не изменилось. Только Инес принесла одеяло и укрыла Харольда, которого теперь била дрожь.
— Где же врач? — спросила Эстел.
— Отказался, — сердито ответил Уоррен — Вы в клинику позвонили?
— Да, — ответила Инес, — обещали приехать как можно быстрее.
«Скорая помощь» прибыла через двадцать семь минут.
Харольда Ливингстона отвезли в клинику графства Кинг, где была констатирована его смерть.
Звонок Уоррена застал Барни при исполнении служебных обязанностей. Он, как был в ливрее, выскочил на улицу и схватил такси.
— Ого, что-то новенькое! — усмехнулся таксист — Швейцар сам себе такси ловит!
— Давайте-ка лучше без шуточек! — огрызнулся Барни. — Везите меня поскорее в клинику графства Кинг. Так быстро, как только сможете!
Коридор был тускло освещен и пропах хлоркой. В дальнем конце Барни увидел Инес, которая пыталась успокоить рыдающую мать. Луис грохотал:
— Mierdal
[15]
Что за глупость! Чушь собачья! Надо было его силком тащить!
Подойдя, Барни увидел, что испанец ругает его брата, который явно был в состоянии шока.
— Доктор Кастельяно, я вам клянусь! — слабо отбивался Уоррен. — Я сказал ему, что это вопрос жизни и смерти…
При виде старшего сына Эстел поднялась и воскликнула:
— Барни, Барни! — и кинулась ему на грудь.
Казалось, все вокруг замерло. Барни обнял исполненную горя мать.
Несколькими минутами позже Эстел сказала:
— Я хочу его еще раз увидеть. Пойдешь со мной, Барни?
Сын кивнул.
Он обернулся на брата и сразу почувствовал его состояние.
— Уоррен, побудь здесь, с Кастельяно. Мы сейчас вернемся.
Позже, когда они с Луисом вдвоем шагали к парковке, Барни наконец смог задать свой вопрос:
— Доктор Кастельяно, что вас так рассердило?
Тот, перемежая свой рассказ ругательствами, поведал ему о событиях того утра.
Барни оторопел.
— Неужели врач мог спокойно бросить моего отца умирать и не сдвинуться с места?
Луис ответил сквозь зубы:
— Подонок испугался судебного иска.
— Не понимаю, какого иска?
— Мальчик мой, в этой великой стране многие врачи в такой ситуации откажутся прийти на помощь. Потому что если пациент умрет, то родственники могут подать на них в суд за врачебную ошибку.
— Разве оказать больному помощь не первейшая обязанность врача?
— В моральном смысле — да, — ответил Луис с тихой яростью. — Но не в правовом. Ни в одном законе не сказано, что врач обязан безоговорочно явиться по вызову.
— А вы думаете, это бы что-нибудь изменило? — спросил Барни.
Луис пожал плечами.
— Мы этого уже никогда не узнаем. Причиной смерти твоего отца стал инфаркт миокарда. В случае фибрилляции желудочков время зачастую оказывается решающим фактором. Фриман мог ввести ему лигнокаин и хотя бы начать реанимационные мероприятия.
Барни взорвался:
— Я его убью! Пойду и убью своими руками!
Луис крепко ухватил его за плечо.
— Calma, calmate, hijo
[16]
. Это ничего не изменит. Ты должен смириться с мыслью, что он умер. Ради матери тебе надо сохранять спокойствие. Помни, ты теперь в семье старший.
Домой они попали около полуночи. Незадолго до этого приехала из Бостона Лора.
— Я… я там приготовила кофе и кое-какие бутерброды, — неуверенно произнесла она. — На случай если вы проголодались…
Ливингстоны были убиты горем, но Лора заметила, что Барни страдает не только от утраты.
Луис и Инес увели Эстел наверх, чтобы дать ей успокоительное и уложить в постель. Уоррен взял с кухни бутерброд и яблоко и удалился к себе, он хотел побыть наедине со своим горем.
Барни и Лора остались на кухне вдвоем.
— Послушай, Барн, не молчи! — негромко сказала она. — Я знаю, тебе сейчас очень больно, а если выговоришься, сразу станет легче.
Он только ниже нагнул голову.
Она подошла к нему, опустилась на корточки и тронула его за рукав.
— Барн, скажи что-нибудь!
Наконец он дал выход обуревавшим его эмоциям:
— Поверить не могу! Врач спокойно дал ему умереть!
— Барни, сейчас это не важно.
— Тогда что важно, черт побери?
Она погладила его по щеке, и он вцепился в ее руку, как утопающий хватается за соломинку.
И дал волю слезам.
Последующие дни Эстел Ливингстон была безутешна. Барни все время находился дома, отлучаясь лишь на лекции или на работу.
