— Следовательно, до работы ему еще очень и очень далеко, — заключил Хершель.
— В наших краях большинство ребят начинают работать уже в четырнадцать, а если роста хватает, то и раньше.
— Печальный факт! Я знаю, отец мечтал, чтобы он получил образование. Даже высшее.
— Эта мечта умерла вместе с ним, — тихо констатировала бабушка.
Хершель с Ханной переглянулись. Они читали мысли друг друга.
— Миссис Беннет, — начала Ханна, — то, чем мы обязаны вашему сыну, не имеет цены. Мы почтем за честь, если вы позволите нам помочь.
— Мы люди небогатые, — подхватил Хершель, — но у меня есть работа, я могу откладывать. И когда подойдет время, молодому Линкольну будет на что учиться в колледже.
Элва Беннет была несказанно обрадована и одновременно смущена.
— Мистер Ландсманн, как вы не поймете: отсюда до самой Атланты не найти ни одной школы для цветных, которая могла бы подготовить его к поступлению в колледж! А шансов на то, что ему здесь дадут учиться в платной школе, никаких.
Ландсманны пришли в замешательство. Подобных сложностей они не предвидели. После растерянного молчания Ханна предложила:
— Миссис Беннет, там, где живем мы, на Севере, насколько я знаю, есть прекрасные школы, куда мальчик мог бы ходить. А это открыло бы ему дорогу и в колледж.
Элва пришла в еще большее смущение. С чего бы чужие люди стали платить за образование ее внука? К тому же белые? Тем не менее она продолжила обсуждение вопроса, заодно испытывая Ландсманнов.
— Вы думаете, он мог бы поступить в какую-нибудь школу на Севере? В наших школах для черных учат только читать и писать, да и то через пень-колоду. У Линка в классе шестьдесят один ученик. Если честно, я не уверена, что учитель даже знает, как его зовут.
Испугавшись, что бабушка откажет им в их просьбе, Хершель выпалил:
— Мы можем нанять ему репетиторов. Правда, миссис Беннет, мы наймем ему лучших учителей! А потом отдадим в лучшую частную школу.
Хершель увлекся и не замечал изумленного взгляда жены.
— Мы говорим это от чистого сердца. Мы хотим дать вашему внуку возможность достичь всего, о чем мечтал для него его отец.
Элву раздирали противоречивые чувства. Если эти люди говорят серьезно, если они и в самом деле переведут Линка в частную школу, тогда с чем останется она? С фотографиями? Воинскими медалями? Воспоминаниями? Одна в пустом доме?
Интересно, думала она, что говорит об этом Писание? На ум немедленно пришли слова из Притчей Соломона: «Благословен обретший мудрость… Хотя за это отдашь все, зато обретешь понимание». Это был ее долг перед внуком. Больше того — перед сыном. Но она оттягивала болезненное решение и задала еще один вопрос:
— Что конкретно вы имели в виду?
— Видите ли, — ответил Хершель, — я слышал о так называемых частных школах-интернатах, готовящих к поступлению в вуз. Там он мог бы жить вместе со своими сверстниками. А есть и школы без пансиона.
Он опять переглянулся с Ханной.
Она неуверенно сказала:
— Он… Линкольн мог бы жить у нас.
Элве нелегко было осмыслить саму перспективу, что внук станет жить в чужой семье. К тому же белой. И не только белой, но и…
— Послушайте, ведь вы, кажется, иудеи?
— Мы евреи, но не религиозные, — поправил Хершель.
— Но во Всевышнего вы верите?
Ханна не дала Хершелю признаться в своем атеизме.
— Да-да, конечно, — поспешно вставила она.
— А он сможет ходить в баптистскую церковь?
— Уверена, что церковь мы ему найдем, — заверила Ханна.
Бабушка опять погрузилась в раздумье.
— Когда-то ваш народ был в египетском рабстве…
Хершель снова кивнул:
— Да, но это было очень давно.
— Мой дед был рабом, и совсем недавно. Нашим Моисеем был мистер Линкольн. Думаю, это нас отчасти роднит.
— Миссис Беннет, мы прекрасно знаем, что такое гонения, — добавила Ханна.
Наконец Элва спросила:
— А как вы думаете все это осуществить?
Ханна ответила осторожно, уже и сама загоревшись идеей мужа.
— Мы заберем его в Кливленд. Он будет жить с нами как член семьи. Мы будем обращаться с ним, как обращались с… — голос у нее надломился, — с ребенком, которого мы потеряли.
Элва еще немного подумала, а потом объявила:
— Я не могу принимать такое решение одна. Линк уже большой мальчик. Он должен сам это решить.
— А в котором часу он приходит из школы? — спросил Хершель. Сердце его учащенно забилось.
— По-разному. Иногда задерживается, чтобы погонять мяч с ребятами. — Она улыбнулась. — Он настоящий, понимаете? Каким был его отец.
— Может, нам пойти его встретить? — неуверенно предложил Хершель. — У меня тут машина. Если вы будете так любезны поехать с нами и показать дорогу…
— Да что вы, какая машина! Это совсем рядом. Школа для черных находится там, где ей и надлежит быть. — Она иронично улыбнулась. — За железной дорогой.
Хершель узнал его сразу.
Даже если бы он не был самым высоким и самым быстрым игроком на пыльной школьной баскетбольной площадке с кольцами без сетки, он без труда узнал бы в нем сына Линкольна Беннета. В его глазах были ясность, жар и целеустремленность. Ошибки быть не могло.
— Я его позову, — вызвалась Элва.
— Нет-нет, — возразил Хершель. — Мы не спешим. Можем подождать. — «И понаблюдать, — добавил он про себя. — Красивый парень! Отец мог бы им гордиться».
Через несколько минут игроки заметили чужаков: белую пару, которая глазела на них от боковой линии. Кто еще такие? Школьные инспектора? А почему с ними Элва Беннет? Неужели Линк что-то натворил?
Игра прервалась, и Линк, продолжая ловко вести мяч то одной, то другой рукой, то за спиной, направился к бабушке.
Стоило ей представить гостей как «знакомых твоего папы по войне», как парень остановил мяч и посерьезнел.
— Вы правда его знали? — спросил он.
— Знали. И он всегда говорил о тебе. Он тобой гордился. Поэтому мы и решили с тобой повидаться.
Мальчик поморщился, сдерживая слезы.
— Может, пойдем куда-нибудь и съедим мороженого? — тактично предложила Ханна.
Все остались ждать на улице, а Хершель зашел в лавку и купил по рожку мороженого в шоколадной глазури. После этого они не торопясь пошли назад к дому Беннетов, старательно избегая главной темы.
Молодому Линку Хершель сразу понравился. Но полученное приглашение его ошеломило. И испугало.
