Это означало, что средств к существованию Рей на данный момент был лишен. В то же время на нем лежала обязанность не только обеспечить жильем и пропитанием себя и дочь, но и выплачивать половину кредита за дом, что он клятвенно обещал Мюриэл, желая загладить свою вину.
Он бы мог нажать на физический факультет Беркли, чтобы его взяли инженером в лабораторию, учитывая его опыт. В отличие от декана Кендалла тут не испытывали никаких угрызений совести, зачисляя двенадцатилетнюю девочку. Талант есть талант. Однако Реймонд решил сделать ставку на свои педагогические навыки.
Благодаря шумихе вокруг Изабель он тоже превратился в своего рода знаменитость. Реймонд стал развешивать на факультетских досках объявлений свои карточки, предлагая услуги по подготовке любого студента, испытывающего трудности с освоением того или иного раздела физики. И спрос превзошел все его ожидания, при том, что Реймонд запросил за уроки по тридцать долларов.
И в самом деле: стоило какому-нибудь сообразительному студенту объявить родителям, что отец Изабель да Коста предлагает частные уроки, как те немедленно требовали от отпрыска использовать эту уникальную возможность: вдруг мистер да Коста сотворит чудеса и с их чадом.
Реймонд считал это проявлением их потаенных чаяний, поскольку многие родители в душе тешат себя надеждой, что их ребенок гений — а для развития его талантов просто не было создано необходимых условий.
Реймонд предусмотрительно назначал уроки на субботу — на утро или, наоборот, от семи до десяти вечера, когда он твердо знал, что Изабель будет сидеть в соседней комнате за учебниками.
Воскресные дни целиком принадлежали отцу и дочери. Когда позволяла погода, они отправлялись на экскурсию, а иногда — просто на пикник на другой берег бухты в парк Голден-гейт.
Именно в такие моменты Изабель, уже вступившая в период физиологического созревания, с особой остротой ощущала тоску по тем маленьким радостям жизни, которых была лишена. На нее неизгладимое впечатление производили не только парочки — молодые и старые, — рука в руке прогуливающиеся по парку, но даже многочисленные бегуны на дорожках парка, с наслаждением вдыхающие бодрящий воздух и ведущие непринужденную беседу друг с другом.
Насколько естественно было бы обсудить такие вещи с мамой — однако телефонное общение с Мюриэл у девочки ограничивалось тремя разговорами в неделю, которые всякий раз повергали ее в непонятную неловкость. Если бы даже при них не присутствовал отец, она бы все равно чувствовала себя предательницей, делясь какими-то переживаниями с мамой, а не с отцом. Со своей стороны, Мюриэл ничего не оставалось, как довольствоваться догадками о том, что волнует дочь, и обсуждать эти проблемы в форме монолога.
Как бы рано Изабель ни проснулась, Реймонд уже стоял у плиты и готовил ей питательный завтрак — в нем должно было быть достаточно белков для роста и углеводов для поддержания силы и мыслительной деятельности. Он превратился в настоящего специалиста по здоровому питанию и с жадностью вчитывался не только в новейшие публикации диетологов из Гарварда и института Джона Хопкинса, но и изучал доступные ему электронные базы данных.
Когда около полуночи Реймонд ложился спать, дочь обычно еще сидела за книгами — учеба так увлекала ее, что порой наутро она не могла точно ответить, в котором часу отправилась спать.
Со стороны могло показаться, что Изабель живет как отшельница, однако она была в курсе происходящих событий, поскольку регулярно слушала популярный радиоканал Сан-Франциско. Как только до нее доносился отцовский храп, девочка открывала нижний ящик стола, доставала наушники и с интересом следила, как в прямом эфире обсуждаются все злободневные темы, такие, как распространение СПИДа, права женщин, рейгановская программа «звездных войн». Изабель также была в курсе жарких, а подчас гневных дискуссий на тему абортов. Это ее особенно волновало, поскольку, как всякую девочку, вступившую в период полового созревания, Изабель крайне занимали все вопросы, связанные с беременностью и деторождением.
К тринадцати годам Изабель отчетливо почувствовала, что в ее организме происходят какие-то изменения. Из-за этого она испытывала какую-то внутреннюю тревогу. Нет, с научной точки зрения тут все было ясно, она уже давным-давно прочла все книги о репродукции человека. Умом она понимала, что снижение секреции шишковидной железы, при одновременной активизации коры надпочечников, сопровождающейся появлением волосяного покрова в зоне гениталий, является признаком полового созревания.
Другое дело было справиться с этим в реальной жизни.
25 февраля
Я знала, что это должно случиться. Я мечтала, тревожилась, боялась и ждала, чтобы это наконец произошло.
Но когда это свершилось, я оказалась совершенно не готова.
Был вечер, я делала лабораторную работу и очень спешила, чтобы закончить до ужина.
Но тут у меня как-то заныла поясница, И я почувствовала, что подмокаю. Я выбежала в туалет и быстро сняла джинсы, чтобы посмотреть, что там.
И увидела пятна крови.
У меня началась первая менструация.
Я так разволновалась, что не знала, смеяться мне или плакать.
Боль немного отпустила, и я вернулась к работе, но оказалось, что совершенно не могу сосредоточиться.
Все мои мысли были заняты важностью происходящего в моем организме. В приемной у зубного мне попадались журналы для подростков — так вот, там все время пишут о том, какой это важный период, когда ты «становишься женщиной». На самом деле все было совсем иначе. Все оказалось намного сложней, чем пишут в этих журналах. Я-то знала, как с этим справиться, но как это воспримет папа?
Изабель не хотела признаваться отцу. Точнее, не хотела посвящать его во все физиологические подробности. Но знать-то он должен, это она твердо решила. Хотя в глубине души ее мучили опасения, что он рассердится.
Но теперь перед ней встала дилемма практического свойства. Поскольку Реймонд почти никогда не оставлял ее одну — казалось, он считает безопасной территорией только книжные лавки, — то ей надо было каким-то образом достать то, что ей теперь понадобится раз в месяц.
Она сказала себе, что решит эту проблему в ближайший же поход в супермаркет.
Тайное стало явным, когда отец с дочерью выкладывали на транспортер у кассы содержимое своей тележки.
Рей скользнул взглядом по голубой коробке «Котекса», перевел глаза на дочь и едва слышно спросил:
— Тебе это нужно?
Та кивнула.
Не говоря ни слова, он продолжил выкладывать отобранный товар на ленту транспортера.
В машине Рей сначала молчал. Потом, по возможности небрежно, спросил:
— Может, заедем в книжный? Подыщешь себе что-нибудь.
Подтекст был ясен.
— Все в порядке, папа. Мне никакие книги не нужны.
