Едва они остались вдвоем, как он спросил:
— Адам, что с тобой происходит?
— Ничего особенного, — отвертелся тот. На самом деле его переполняли чувства к Ане, и сейчас ему больше всего требовалось с кем-нибудь поделиться, иначе можно было сойти с ума.
— Послушай, ты же знаешь, я не вру, когда говорю, что за все годы супружества с Тони я никогда не засматривался на других.
— Знаю, знаю, — перебил друг. — А на Аню Авилову ты только засмотрелся? Или было кое-что еще?
— Кто тебе сказал?..
— Идиот! — взорвался Чарли. — Ты что, забыл, что сам ее ко мне направлял? На другой день, как мы вернулись из Канады, ко мне поступила одна роженица. Надо было убить пару часов, и я прогулялся в психиатрию, чтобы взглянуть на твою Аню. Она пребывала на удивление в веселом расположении духа. Я сразу понял, что дело не в лекарствах, а в том, что в обеденный перерыв у нее побывал ты.
Адам понял, что попался, но ему не терпелось выведать побольше.
— Что конкретно она тебе сказала?
— Ничего компрометирующего, — улыбнулся Чарли. — Просто без умолку болтала о тебе. Она считает тебя помесью доктора Швейцера с героем-любовником.
— Перестань дурить, — рассердился Адам. — Я же с тобой серьезно говорю.
— Мне ты не кажешься серьезным, — возразил Чарли, неодобрительно качая головой. — Понимаешь, парень, мы с тобой выросли из подросткового возраста. Ты взрослый мужик с вполне взрослыми обязанностями.
— Знаю, знаю, — с болью произнес Адам. — Богом клянусь, Чарли, я обожаю Хедер. И Тони я очень люблю. Только…
— Только Аню ты любишь сильней, — закончил за него Чарли.
Адам беспомощно посмотрел на друга, словно спрашивая совета.
— Что ж, Куперсмит, — сказал тот, — можно, конечно, поехать в Саудовскую Аравию и принять мусульманство, тогда ты и четыре жены мог бы себе завести. В противном случае у тебя есть только один выход, достойный порядочного человека.
В голосе Чарли слышались нравоучительные нотки, и это начинало Адама раздражать.
— До чего же у тебя все просто! — не выдержал он. — Как тебе это удается?
— Это оттого, — сочувственно произнес Чарли, — что меня это дело никак не касается. Я могу смотреть на него объективно. И вижу, что у тебя действительно нет выбора.
— Да как ты можешь так говорить? Черт тебя побери, Розенталь, как ты не видишь: мне надо сделать выбор между двумя женщинами!
Друг остановился и потряс Адама за плечи.
— Да, между двумя женщинами, — согласился он. — Но ребенок-то один! Ты о Хедер подумал?
— Только о ней и думаю! При одной мысли, что придется с ней расстаться, у меня сердце рвется на части.
— Так заставь себя разлюбить эту русскую!
— Легко сказать… А что тогда станет с Аней?
— То, что стало бы, если бы ты в нее не влюбился. Она не первая в истории достойная женщина, которую бросает гнусный муж. Но насколько я могу судить о ней как врач, в ней есть внутренний стержень, она сдюжит. Подтянет свой английский, сдаст экзамены на врача. — Он заговорил громче, словно стараясь перекричать холодный, резкий, обжигающий ветер. — С ней все будет в порядке, Куперсмит.
— Ну как ты не поймешь? — в отчаянии вскричал Адам. — Ведь я ее люблю!
— Ничего подобного! — прокричал в ответ Чарли. — Ты ее просто жалеешь. А это не одно и то же.
Ну, это уж слишком.
— Представь на секунду, что такое приключилось с тобой…
— Со мной такого не случится, — отрезал Чарли. — Не может случиться. По той простой причине, что, какая бы красивая она ни была, в какой бы ужасной ситуации ни оказалась — у меня есть свои приоритеты. Я должен поднять детей. Я знаю, насколько они беззащитны и нуждаются во мне. Если хочешь знать мое мнение, ты ведешь себя преступно.
Оба замолчали. Ветер не стихал.
Наконец Адам жалобно произнес:
— А если я не могу ее разлюбить?
— Я тебе помогу.
— А если все равно не получится?
Помолчав, Чарли решительно заявил:
— В таком случае я не стану тебе помогать.
* * *
Адаму поминутно хотелось видеться с Аней. В какой-то момент это желание стало настолько сильным, что он снова помчался в Уотертаун, хотя времени на встречу сегодня у него было не более нескольких минут. Он отдавал себе отчет, что начинает вести себя безрассудно, но поделать ничего не мог.
За сутки, прошедшие с их последнего свидания, Аня сильно изменилась. Она будто опять обрела смысл жизни. Чарли был прав: жизнестойкости этой молодой женщине было не занимать.
Адам застал ее за уборкой. На ней были джинсы и вишневая водолазка. К своему удивлению, Адам увидел, что на пустовавшей прежде полке появилось несколько книг. Самых разнообразных — от биохимии до учебников английского и любовных романов.
— Откуда это? — поинтересовался он.
— Я, как всегда, встала рано, — улыбнулась Аня. — Может, и хорошо, что занавесок нет — встаю вместе с солнцем. Выпила чаю и пошла прогуляться. Дошла аж до Гарвард-сквер. Чудесное место! Там ни одна лавка никогда не закрывается. Играли какие-то музыканты, а в книжных — полно народу.
— Молодец! — похвалил Адам.
— Потом пошла домой. Купила по дороге круассаны. Подумала — вдруг ты приедешь. Не хочешь кофе?
— Давай.
Он опустился в кресло и заметил на столике потрепанную газету на русском языке.
— Что за газета? — полюбопытствовал он.
— «Правда», — прокричала Аня из кухни. — Я удивилась — номер такой древний!
— Ностальгия не одолела?
— Нет, — ответила она, входя в комнату с подносом. — На самом деле я здорово повеселилась. Здесь, в Америке, в газетах тоже правды не пишут, но хотя бы можно выбрать себе ложь по вкусу.
Она присела на край дивана и поставила поднос на журнальный стол.
Адам захрустел круассаном и невольно заметил румянец на щеках у подруги.
— Я рад, что ты в хорошем настроении, — похвалил он и перешел к более нейтральной теме. — На работу не думаешь выходить? Когда совсем поправишься, конечно.
— Вообще-то я немного устала, но психологически уже готова. Одна проблема…
Адам понял ее без слов.
— Конечно, тебе не хочется возвращаться в лабораторию к Дмитрию, это совершенно естественно.
— Напротив, — возразила Аня. Она пылала гневом. — Хочу показать ему, что он не такой уж всесильный и никогда не заставит меня исчезнуть с лица земли.
— Зачем тебе это? — удивился Адам. — Ненависть — деструктивное чувство.
