Да какой идиот может звонить в учреждение в девятом часу
вечера и надеяться, что кто-то снимет трубку?! Она, Лидия, трубку ни за что не
снимет.
Телефон звонил.
— Да!!! — проорала она, дотянувшись и нажав кнопку громкой
связи на замызганном “Панасонике”. — Да! Алло! Алло, черт вас возьми!
В недрах “Панасоника” что-то потрескивало, шуршало и
шелестело потусторонним шелестом, но даже отдаленно это не было похоже на
человеческую речь.
— Я слушаю, — смирившись с судьбой, уготовившей ей на этот
вечер все возможные испытания, проговорила Лидия и подъехала в кресле поближе.
— Слушаю вас!
— Большая игра начнется завтра, — вдруг сказал “Панасоник”
отчетливо.
— Что? — переспросила изумленная Лидия и сорвала трубку с
бледного пластмассового телефонного тельца. — Алло, кто это говорит?!
Но в трубке уже уныло гудел отбой.
Лидия посмотрела сначала на трубку, потом на аппарат, потом
послушала монотонные гудки, зачем-то нажала и отпустила кнопку громкой связи.
— Чушь какая! — громко возмутилась она и брякнула трубку
обратно на телефон. — Больные какие-то звонят…
Она вернулась к своему столу и уставилась в текст,
подрагивавший на голубом экране.
“Противостояние различных властных группировок приняло в
последнее время не просто уродливые, а какие-то, скажем прямо, почти комедийные
формы. Спросите у своих друзей, чем один воскресный телевизионный вечер
отличается от другого, и скорее всего вам ответят, что отличаются они
количеством и качеством помоев, какими потчуют друг друга не только
политические деятели, но и журналисты.
Чего только мы не узнали в последнее время о сильных мира
сего, а также об их женах, братьях, сестрах, любовницах, детях и внуках!
Стереотип срабатывает на все сто — при слове “семья” нам первым делом приходят
в голову не собственные мама и папа, а президентское окружение. Как вы думаете,
к чему бы это? Я знаю точно — к выборам!”
— О господи, великий боже, я написала это ровно три минуты
назад. Почему я никак не могу понять, о чем вообще идет речь?
“Большая игра начнется завтра”.
Какая игра? Почему она завтра начнется и кому понадобилось
сообщать об этом Лидии?!
Может, завтра футбол, и это какие-то сумасшедшие фанаты
балуются? Какой завтра день недели? Среда?
— Что ты переполошилась, как курица? — строго спросила у
себя Лидия, и собственный голос в тишине просторной пустой комнаты показался ей
до смешного жалким. — Мало ли придурков звонят нам каждый день?!
Она покосилась на молчащий телефон, встала, прошлась по
комнате, стараясь не зацепиться любимыми брюками за костистые углы громоздких и
очень неудобных канцелярских столов, и заглянула в чайник. Как ни странно, в
нем была вода. Должно быть, Нинулька налила, зная, что Лидии непременно
потребуется кофе. Чайник — “Щелк! И вода в нем согреется за одну минуту!” —
сразу приятно зашумел, и Лидия насыпала кофе в громадную белую кружку с
нарисованным на боку красным сердцем и надписью, сообщавшей почему-то, что “я
люблю Нью-Йорк”.
“Какая, к черту, большая игра?! Мне нужно работать. Сейчас с
воплями ворвется Леонтьев, не дождавшийся на выпуске моей статьи, и будет мне
по первое число, а также по второе. Завтра на летучке у главного он начнет
долго и нудно объяснять коллективу, как я их подвела, что на меня нельзя
положиться, а это была такая замечательная возможность отличиться, поэтому в
командировку в ЮАР отправится Павел Владимирович Гефин, а вовсе не Лидия
Шевелева… Мне нужно быстро дописать эту дурацкую статью, не отвлекаясь на
сумасшедших, которым пришла в голову фантазия набрать редакционный номер”.
Лидия залила водой кофе и вновь задумчиво посмотрела на
телефон.
Что-то тут не так.
Это звонил не сумасшедший.
Звонил кто-то, кто хотел, чтобы именно она, Лидия Шевелева,
сняла трубку и услышала этот бред про большую игру. Она была в этом совершенно
уверена.
И голос какой-то непонятный — не мужской и не женский.
Невразумительный какой-то голос…
Дверь, жалобно скрипнув, отлетела в сторону, Лидия
дернулась, взвизгнула со страху и облилась кофе.
— Ты что? — спросил с порога зам главного.
— Ты меня напугал, — ответила она с облегчением и, пристроив
кружку на компьютер, стала стряхивать с водолазки кофейные ручьи. — Что ты
врываешься, ей-богу? Хоть постучал бы…
Зам главного вдвинулся в комнату и посмотрел на Лидию с
любопытством.
— Чего это я должен стучать? Никогда не стучал, а теперь
должен стучать?
— Не знаю! — сказала Лидия сердито. — Ты меня напугал, и
все. То больные какие-то звонят, то ты врываешься… Кофе будешь пить?
— Буду, — согласился зам главного. — Девчонки на выпуске
даже не предложили.
Он сел верхом на стул, пристроил на спинку локти и сцепил
ухоженные загорелые руки в белоснежных манжетах трехсотдолларовой рубашки.
— Готов материал?
Лидия налила ему кофе в кружку с надписью “Я люблю чай” и
отрицательно покачала головой:
— Нет пока, Игореш… Мне еще полчасика надо… Если б не этот
придурок, который позвонил, я бы…
Игорь перебил ее с досадой:
— Плохому бегуну, Лидия, всегда кроссовки жмут. Сказано —
сдать через полчаса, значит, и надо сдавать через полчаса. При чем здесь звонки
какие-то?
— Он меня отвлек, — Лидия жалобно посмотрела в лицо
начальнику, — и из равновесия вывел. Представляешь, позвонил и сказал, что
завтра начнется большая игра…
— Завтра? — переспросил зам с недоумением. — Завтра нет
никакой игры. Игра в среду. Наши с немцами играют. Это тебя заранее
предупредили, чтобы ты не пропустила.
— Ты что? — спросила Лидия с подозрением. — Смеешься?
У них были странные отношения.
Года два назад случилась у них внезапно короткая и бурная
любовь, которая так же быстро и бестолково закончилась.
Игорь Леонтьев был женат уже лет двадцать, имел взрослых и
умных детей и такую же взрослую и умную жену, которая на шалости талантливого
мужа смотрела сквозь пальцы. Или это редакционным барышням казалось, что сквозь
пальцы?
Лидия влюбилась в шефа, с которым к тому времени проработала
уже больше года, неожиданно и сильно, изменив своему главному жизненному
правилу — никогда не связываться с женатыми мужиками.
Потом… потом он так же неожиданно охладел к ней, а она к
тому времени уже насочиняла себе сказок о том, как хорошо они будут вместе
жить, какие у них будут дети и выходные на даче. Конечно, никаких детей и дач
Игорь Леонтьев и не думал планировать, и Лидия выползала из этой никому не
нужной любви долго и трудно.
