Шубин смотрел на нее и молчал.
— Что? — спросила она. — Что вы смотрите так, как будто я
только что открыла закон всемирного тяготения? И может быть, вы все-таки
довезете меня до Архангельского переулка?
— Да, — сказал он, — довезу. У вас есть копии документов? —
спросил он, помолчав. — И этой пленки?
— Есть, — ответила она решительно. — Я вам сейчас покажу.
Они давно уже ползли по тихому, засыпанному снегом
Архангельскому переулку.
— Вот здесь во двор. — Лидия ненавидела и презирала себя за
собственную готовность поведать врагу разом все военные тайны, но она уже
приняла решение и знала, что не изменит его. — Приткнитесь где-нибудь тут…
— А почему у вас такая… совсем не женская машина? — спросил
он, как будто больше ничего на свете его в данный момент не волновало.
— А какая женская? — запальчиво спросила Лидия. — “Девятки”
с “десятками” я не люблю, на “Рено” моих гонораров не хватит, даже если сто лет
ничего не есть и не пить, а “Нива” на московских дорогах — самое то, что нужно.
— Она вам подходит, — согласился он и улыбнулся. — Хотя еще
вчера я думал, что вам очень подошел бы “БМВ”. Или какой-нибудь “Субару”. Но
“Нива” вам и вправду больше подходит.
Он думал о том, какая машина ей больше подходит?! Он не мог
о ней думать. Он хотел ее задушить. Он прохиндей и жулик и профессионально
умеет заговаривать зубы.
И стрелять, и драться, и двигаться легко, бесшумно и
стремительно. Двигаться так удается лишь паре кинозвезд мирового класса,
которые, наверное, пытаются изображать именно таких, как Егор Шубин.
— Вот мой дом, — заторопилась она. Ей было неловко. — Здесь
еще моя прабабушка жила. Потом бабушка, а теперь я. Мама живет в другой
квартире. Ей отец оставил, когда ушел. Но тоже недалеко, на Чистых прудах…
Она объясняла и объясняла, хотя ему скорее всего не было
никакого дела до того, где именно живет ее мама, и, случайно подняв голову,
увидела, как по ее шторам с внутренней стороны прошел свет.
Прошел и исчез.
Поперхнувшись каким-то словом, она схватила Шубина за рукав
дубленки. Он оглянулся с удивлением и замер — у нее было насмерть перепуганное
лицо.
— Что? — спросил он быстро.
— Там кто-то есть. — Пальцы, впившиеся в его запястье, были
ледяными. — В моей квартире кто-то есть.
Она говорила придушенным шепотом, и он, сразу поверив,
толкнул ее в тень, за угол.
— Откуда вы взяли?
— Т-там только что был свет, — прошептала она, чувствуя, что
у нее начали стучать зубы. — Я видела свет. Он прошел по шторам.
— Какой этаж?
— Третий. Два угловых окна. Видите?
В окнах было темно, шторы закрывали их по-ночному глухо. Они
смотрели довольно долго.
Свет опять возник, как будто человек в квартире понял, что
никакой опасности нет, и снова включил фонарь. Круглое желтое пятно, высветившее
темный рисунок на шторах, как переводная картинка, возникло сначала справа, а
потом плавно переместилось левее.
Лидия зажмурилась.
Значит, ей не показалось. Значит, в эту минуту кто-то
незнакомый грабит ее квартиру?! Копается в ее вещах! Открывает ее шкафы! Ходит
по ее полу!
— Зачем он светит в окна? — спросил рядом Шубин.
Спросил как-то так, что она не услышала ни звука, но
почему-то поняла.
— У этого окна мой письменный стол. Он, наверное, в столе
копается… Нужно вызвать милицию! Сейчас же!
Он перехватил ее руку, потянувшуюся за телефоном.
— Я сам, — сказал он все тем же непостижимым образом. — Где
ваш пистолет?
— В… в машине. В бардачке.
Неуловимое, какое-то смутное движение, и он вытащил у нее из
кармана ключи.
— Стойте здесь, не шевелитесь и не входите в подъезд, пока я
за вами не спущусь. Номер квартиры?
— Восемьдесят два.
Она не поняла, как и куда он пропал, оставив в ее руках свою
короткую дубленку. Не слышала, чтобы открывалась и закрывалась дверь ее машины.
Не видела, как открылась подъездная дверь, которая имела обыкновение
истерически скрипеть и всхлипывать, когда к ней прикасались.
Был Егор Шубин — и растворился. Человек не может так
двигаться, так исчезать, так говорить, не произнося ни звука, тем более если
считается, что этот человек просто канцелярская крыса высокого уровня. Кто он?
Господи, зачем он оставил ее одну на улице, в темноте,
холоде и страхе, когда у нее дома… грабитель?! Вызвали бы милицию, как все
нормальные люди. Милиция бы приехала, разобралась, и не нужно было бы трястись
от страха, прижиматься к ледяной водосточной трубе и гадать, киллер Егор Шубин
или все-таки не киллер?
Свет в окнах больше не появлялся, со стороны спящего дома не
доносилось ни звука, и Лидия вдруг подумала, что если грабитель окажется
проворнее Шубина, то выскочит из подъезда прямо на нее. Что ей тогда делать?
Как спасаться? Пистолет Шубин у нее забрал, да и стрелять в темноте во дворе
собственного дома она ни за что не решилась бы.
Навалилась паника, скользкая и удушающая, как целлофановая
пленка.
Господи, ей ничуть не было страшно в той отвратительной
норе, которая вела от черной лестницы на первом этаже школы-интерната к
подвалу, где взрослые и дети мучили Димку. Там она была сильна, проворна и
осторожна, как учил отец. А сейчас она готова была бежать с воплями куда
угодно, лишь бы не трястись за обледенелой трубой и не смея отвести взгляд от
собственных темных окон.
— Там никого нет, — сказал ей в ухо Егор Шубин. Она
подпрыгнула, поскользнулась, вцепилась в трубу, не удержалась и съехала прямо
под ноги изумленному Шубину. В трубе оглушительно загрохотало — очевидно,
сдвинулись с места ледяные наросты, оставшиеся от недавней оттепели, — и прямо
Лидии на ноги обрушились куски льда, снег, какие-то палки, застрявшие в трубе.
— Да что вы подкрадываетесь?! — Шипя от боли и только что
пережитого страха, она поднялась и стала яростно отряхивать джинсы. — Ей-богу,
вы смерти моей хотите! Второе покушение за одни сутки, черт бы вас побрал!
— Там никого нет. — Шубин и бровью не повел. — Пусто.
— Куда же делись жулики? — спросила Лидия с некоторой даже
обидой. — Только не рассказывайте, что мне все померещилось после бессонной
ночи.
— Человек был один. Я слышал, как он уходил, но догнать не
смог. Он ушел через чердак и крышу. Или мы его все же спугнули, или к тому
времени, как мы приехали, он уже заканчивал работу. Дверь на чердак заперта. У
него были ключи.
