Она торопливо набрала номер, который знала наизусть.
— Игорь, — позвала она, когда ответили, — это Лидия. Ты
будешь сегодня?
— Вообще-то нет, — промямлил Леонтьев. — Не собирался. Я в
Кремле. А что случилось?
— Ничего, — ответила Лидия решительно. — Просто я хотела с
тобой поговорить по поводу той моей статьи.
— А что со мной говорить? — спросил Леонтьев, отчего-то
приходя в раздражение. — Статья не одна на свете, тебе что, больше делать
нечего? Обзор по бюджету у тебя готов?
Елки-палки, как она могла забыть! К пятнице она должна сдать
громадную статью о бюджете будущего года. Статья была сложная не только из-за
темы, но и из-за обилия материала, на который обязательно нужно сослаться. А
Лидия еще не бралась.
— Почти готова, Игорь, — соврала она. — Значит, ты не
приедешь?
— А где ты вчера была? — спросил он неожиданно. — Я тебе
звонил…
— Зачем? — спросила она неосторожно. Кровь прилила к голове,
щеки стали красными.
— Просто так. — Лидии показалось, что он усмехнулся. — Не
пугайся, я вовсе не собираюсь контролировать, как ты проводишь время.
— Я у матери была, — сказала она жалким голосом.
— Ты же к ней по субботам ездишь.
Это было так на него не похоже, что она насторожилась. Даже
когда он с ней спал, он не знал, когда она ездит к матери, по каким дням у нее
бассейн и какого цвета у нее машина.
— Она позвонила, — объяснила Лидия, старательно подбирая
слова, — и мне пришлось ехать…
— Ну пока, — неожиданно попрощался Леонтьев, как будто она
моментально перестала его интересовать.
Лидия задумчиво постучала себя по лбу трубкой, в которой
гудел отбой.
Значит, он не приедет… Он в Кремле и сегодня не приедет.
Она положила трубку на аппарат и выскочила в коридор. Сбежала
два пролета по лестнице и постучала в тесную дежурку.
— Здравствуйте, — сказала она. — Дайте мне ключи от триста
двадцатой. Начальник только что позвонил из Кремля, попросил бумаги ему на факс
кинуть.
— Как фамилия? — спросил мрачный охранник, открывая
засаленную книгу.
— Матвеева, — не моргнув глазом, ответила Лидия. Матвеева
была фамилия Тамары Петровны, но охранник этого не знал. Он знал, что в
редакции есть Шевелева, Матвеева, Леонтьев, а может, Леонтьева, и на все
остальное ему было наплевать.
Охранник записал в книгу ее новую фамилию, открыл фанерный
шкафчик и снял с гвоздика ключи.
— Не забудьте вернуть, перед тем как домой уйдете, —
предупредил он внушительно.
— Спасибо, — пробормотала Лидия, не ожидавшая, что все
получится так легко.
Осталось только быстро снять копии, закрыть кабинет и
вернуть ключ. Она была уверена, что справится.
— Лид, привет, — сказал ей кто-то из журналистов, куривших
на лестнице, когда она пролетала мимо, — ты у нас теперь знаменитость?
— Ну конечно, — храбро ответила она, не притормаживая. — А
ты как думал?
В коридоре тоже толклись какие-то люди.
Всегда так. Когда кто-нибудь нужен, никого нет. А когда раз
в жизни соберешься тайно забраться в кабинет к начальнику — все почему-то
оказываются в непосредственной близости от этого самого кабинета.
Лидии пришлось три раза пройти мимо, делая вид, что
леонтьевская дверь ее вовсе не интересует и она просто торопится куда-то по
важным редакционным делам. Воронин пристал с какими-то вопросами, но она быстро
от него отделалась.
Времени у нее не было. Как в любой приличной редакции,
рабочий день у них начинался ближе к трем, и значит, скоро в коридорах будет не
протолкнуться. Все приедут с заданий, засядут за компьютеры, будут шататься из
комнаты в комнату с очередными сенсациями.
“Господи, ну помоги же мне хоть чуть-чуть!..” Проходя мимо
двери в четвертый раз, она оглянулась по сторонам и обнаружила, что в данную
секунду в коридоре никого нет. Со стороны лестничной клетки неслись отдаленные
голоса, из открытой двери в приемную главного доносились бас Тамары Петровны и
телефонные трели, Смирнов за фанерной перегородкой невнятно прорабатывал
кого-то за задержку материала.
Да. Сейчас.
Еще раз оглянувшись по сторонам и нащупав в кармане
скользкий ключ с круглым колечком, Лидия приблизилась к двери и на всякий
случай постучала. Никого. Тогда она, выворачивая подкладку, выдернула изкармана
ключ, вставила его в замочную скважину и повернула.
Дверь не открывалась. Голос Смирнова стал приближаться.
Очевидно, он шел в ее сторону.
“Спокойно. Попробуй еще раз”.
Ей стало жарко.
Она вытащила ключ, не слыша ничего, кроме приближающегося
голоса Смирнова и ударов собственного сердца, которое билось почему-то в ушах,
и вставила снова. И повернула.
Дверь открылась легко и бесшумно. Лидия шагнула внутрь и
закрыла ее за собой в ту самую секунду, когда из-за угла вышел Смирнов. Она
слышала, как он все еще доругивает кого-то.
Она перевела дыхание, осторожно повернула ключ, тихонько
вытащила его и положила себе в карман. И прижалась лбом к холодной белой
поверхности двери.
Теперь осталось не так уж много сделать — найти бумаги,
сделать копии, выйти из кабинета так, чтобы ее никто не заметил, и вернуть
ключи охраннику.
В кабинете было полутемно. Леонтьев, уезжая вчера вечером,
конечно, жалюзи поднимать не стал. Пахло скверно — застоявшимся сигаретным
дымом, въевшимся в полы и стены, и лежалой бумагой. На столе — неровные кучи
бумаг. Бумаги на подоконнике, на журнальном столике, на кресле.
“Я буду искать этот жалкий договор до завтра. Утром Леонтьев
обнаружит меня здесь в паутине и в бычках, с безумным взором и ворохом бумаг в
кулаке. Отлично”.
Она осторожно подошла к столу и стала просматривать папки.
Интересно, почему она решила, что те бумаги будут просто так лежать у Леонтьева
на столе? Почему она так уверена, что он не возит их с собой или не держит в
сейфе? Или не хранит дома?
Папок было много, и она присела на край кресла. Кресло
скрипнуло, и она вздрогнула, как вздрагивает любой слабонервный преступник от
случайного шороха.
Еще нужно посмотреть в столе. Наверное, в первую очередь
нужно посмотреть в столе. Вряд ли важные бумаги просто так валяются сверху.
Она выдвинула ящик, набитый так, что он с трудом ходил в
пазах. Елки-палки, она отродясь не подозревала, что Леонтьев такой барахольщик!
Сидеть было неудобно, и она наклонилась, почти съехав с кресла.
