* * *
— Да, черт побери, я не понимаю, почему это вас так
переполошило! — Шубин в сильнейшем раздражении ходил из угла в угол своего
громадного кабинета. Лидия следила за ним глазами. — С самого начала было ясно,
что ваш драгоценный Леонтьев замешан во все это дело. Мне было не очень
понятно, замешаны ли вы, но ваши начальники точно знали, что делают! Это ясно
идиоту!
— Ну, значит, я идиотка. — Лидия пожала плечами. — Мне это
было не ясно.
— Вы просто до сих пор влюблены в этого вашего козла
начальника и поэтому даже мысли не допускаете о том, что он мог вас продать!
Продать за деньги! Ему это было очень удобно, потому что он отлично знал, что
вас привлекают всякие разоблачения. Он получил денежки, а вы — проблемы на всю
оставшуюся жизнь! Вы ведь дали в газете непроверенную информацию. Дали? Дали!
Кому вы теперь нужны?
— Послушайте, — сказала Лидия дрожащим голосом. Ей было
обидно, что она оказалась такой идиоткой. — Вам-то что за дело? Почему моя
судьба так вас заботит? Вы лучше о себе думайте!
— Я думаю! — ответил он с досадой. — Я только и делаю, что
думаю о себе.
Они замолчали.
— Звонил Барышев, — сообщил Шубин, сел в кресло и вытянул
ноги. — Информация неутешительная. Батяня сильно не в духе, даже слышать про
меня не может, хотя Коля пытался замолвить слово. Мне нужно как-то попасть в
свой кабинет, а я не могу придумать, как именно.
— Зачем?
— Я должен просмотреть все договоры за десятое ноября. Те
договоры, которые упомянуты в твоей статье, были за десятое ноября?
— За десятое и тринадцатое. А что?
— Я должен посмотреть, чьих договоров за десятое и
тринадцатое нет в моем сейфе. И тогда я буду все знать.
— Подожди, Егор, — попросила Лидия. — Ты думаешь, что у тебя
их кто-то выкрал из сейфа?
— Ну конечно, — сказал он уверенно. — Забрал. Я их подписал,
первый экземпляр, естественно, остался у меня, второй экземпляр — у того, кто
все это затеял. Оставлять их в моем сейфе было нельзя, так же как и в твоей
квартире. Нет бумаг — нет доказательств. Значит, их забрали. Я должен
просмотреть все договоры и понять, каких именно нет. Но я не могу придумать,
как это сделать.
— А попросить никого нельзя? Он даже засмеялся.
— Я могу попросить только Зайца. Он, конечно, придет и
повяжет всю охрану, и перебьет все камеры наблюдения, но на следующий день нас
с ним точно в Москве-реке утопят. С батяней такие вещи не проходят. А больше
мне просить некого. Все остальные — потенциальные враги.
— Здорово, — восхитилась Лидия, ерничая. — Просто
изумительно! Как, наверное, приятно так жить. Все вокруг потенциальные враги,
кроме одного проверенного головореза. Сколько времени у тебя осталось?
— Полно! — Егор пожал плечами. — Четыре дня. Можно сказать,
вся жизнь впереди.
— А кто эта дама? — спросила Лидия и посмотрела в сторону. —
Ну та, на кухне?
— Это моя мамаша, — объяснил Егор. — И Димкина тоже. Пришла
хлопотать о повышении пенсий и пособий.
— А ты?
— А я отказал. Димка станет жить со мной. Хватит,
набаловался. Пенсии и пособия будут выдаваться в прежнем объеме, но ни о каких
прибавках не может быть и речи. Тем более я теперь безработный.
— Ну да. Безработный. — Лидия рассматривала свои ногти. — И
все-таки что ты собираешься делать? Влезть в свой офис через окно в сортире?
— Можно и через окно, — согласился Егор, — но для начала я
хочу у тебя спросить, где ты тогда потеряла ключи от дома?
Это было так неожиданно, что Лидия перестала рассматривать
ногти и уставилась на Егора.
— Я понимаю, что ты понятия не имеешь, где ты была и что
делала, — продолжал он невозмутимо. — Но вспомни хоть что-нибудь. Может, тебя
кто-то толкнул на улице, а потом поддержал под локоть, или подвозил, или
подносил, или что-то в этом духе…
— Зачем это тебе? — спросила она. — А?
— Слушай, ну какая же ты тупая! — возмутился он. — Во всей
этой схеме есть еще один или даже два человека. Кроме организатора и шестерки —
Леонтьева. Кто-то переклеил кассету. Кто-то забрался к тебе в квартиру. И этого
человека — или двоих — нужно найти, раз уж нет возможности влезть в офис через
окно в сортире и повязать охрану. Ну что?
— Подожди, я подумаю… — Лидия поднялась и подошла к окну. —
Я подумаю…
У нее была изумительная спина — прямые плечи, узкая талия,
выпуклая попка. Подойти бы, обнять и прижать к себе все это вместе с мрачными
мыслями, нереализованными амбициями, неразрешимыми проблемами, гордостью,
ревностью, злобой и болью. Со всем, что в ней есть и еще только будет
когда-нибудь.
Оказывается, любовь — это так просто.
Совсем просто. Гораздо проще, чем в умных книжках. Зачем
вокруг нее столько всего насочиняли, наворотили столько сложностей,
напридумывали столько проблем?
Нет никаких проблем.
Приходит время, и ты встречаешь человека, который был кем-то
неизвестным и всесильным тебе предназначен. Ты ничего про него еще не знаешь,
про этого человека, но совершенно твердо уверен, что никакое знание ничего и
никогда не изменит.
Все. Конечная остановка. Поезд дальше не идет.
Всю оставшуюся жизнь тебе будет важен и интересен только
этот человек. Только рядом с ним будет надежно и не страшно. Только ему будут
нужны твои проблемы, заботы и победы. И по сравнению с этим ничто не имеет
значения. Егор улыбнулся.
— Черт его знает, — проговорила Лидия задумчиво. — Не помню.
Куда-то ездила на интервью. Вот черт побери! Даже не помню куда. Приехала,
писала какую-то чушь. Ушла поздно, это точно помню, потому что устала, и к
матери мне ужасно не хотелось ехать, а запасные ключи были только у нее. С
Гришкой болтали, он меня до первого этажа проводил. Благодарил за то, что я за
него материал сделала. Говорил, что больше никогда не будет, и так далее…
— Какой Гришка? — спросил Егор с пробудившимся интересом.
Лидия отмахнулась.
— Наш журналист, Гриша Распутин. Он… такой мастер
художественного слова. Самородок.
— И что, этот самородок тебя провожал?
— И провожал, и обнимал, и целовал, — перечислила Лидия с
досадой. — Это все совершенно не важно… — И осеклась. — Ты что? Думаешь, что
это… он был в моей квартире?
— Давай еще раз! — приказал Егор. — Где ты его встретила,
зачем он тебя обнимал, почему провожал?
— Да нипочему! — отрезала Лидия, сердясь от дурного
предчувствия. — Он меня встретил в коридоре, когда я уже собиралась уходить, и
стал благодарить за то, что я его выручила. Сигарету предложил. Сказал, что
знает, что мне подвернулся очень интересный материал. Это про тебя, значит.
