Они не могли увидеть скрючившийся труп в багажнике
молочно-бежевого “Рено”.
“Утром я ездил к Барышеву. Вернувшись, в гараж машину
заводить не стал. С тех пор прошло часа четыре. Вот черт!”
Лидия высвободила голову, нагнулась, пошатнувшись,
зачерпнула в руку грязного снега и вытерла им лицо. Потом зачерпнула еще и
жадно съела. У нее сильно стучали зубы, когда она заговорила:
— Он мертвый, да? Ну конечно, он мертвый. Кто-то его убил.
Это ты его убил, Егор? Убил и положил в багажник. В багажник.
— Лидия.
— Не говори со мной! — вскрикнула она и шагнула назад. — Ты
его знаешь, да? Это же Гришка! Это Гришка Распутин. Ты его убил и собираешься
убить меня. Где ты собираешься меня убить? У меня дома? По дороге домой? Ты
задушишь меня? Пристрелишь? Переедешь своей тачкой?
Размахнувшись, Егор коротко и больно хлестнул ее по щеке.
Голова у нее откинулась и дернулась, как неживая.
Лидия захрипела, давясь словами, и безумие вдруг стало
уходить из ее глаз, уступая место страху. Огромному, не выразимому никакими
словами, черному и липкому страху.
— Егор?
— Я никогда не открываю багажник, — сказал он сквозь зубы. —
Понимаешь? Этой машине уже два года, и я ни разу не открывал багажник. Он мне
не нужен. Я ничего в нем не вожу. Я мог бы ездить с этим трупом хрен знает
сколько времени. До первой проверки. Например, послезавтра по какому-нибудь
анонимному звонку меня бы остановили, нашли бы труп, и все. Все проблемы
решены. Я в КПЗ, и все счастливы и довольны. Я убил журналиста, который помогал
тебе разоблачать меня.
— Логичнее было бы, если бы ты убил меня. Егор холодно
посмотрел на нее.
— Тебя я скорее всего тоже должен убить. Например, завтра.
Тогда на мне будет два трупа. Твой и этого типа. Как его? Гришки Распутина.
— Кто его убил, Егор? — спросила Лидия шепотом. — Кому он
был нужен, самонадеянный, глупый мальчишка? И что мы теперь будем делать?
— Ты — ничего, — ответил Шубин твердо. — Сейчас я отведу
тебя к себе домой. Где твой мобильный телефон?
Лидия молча показала ему на портфель.
— Значит, ты его сейчас выключишь и не включишь до тех пор,
пока я тебе не скажу. Ты ни под каким предлогом не выйдешь из моей квартиры. Я
предупрежу Димку, деда и охрану. Ты будешь сидеть там и ждать меня. Поняла?
— Нет, — простонала она. Зубы по-прежнему стучали, поэтому
она говорила медленно. — Я не поняла. А ты что собираешься делать?
— Я отвезу его, — он кивнул на багажник, — к нему домой. Ты
дашь мне ключи от своей квартиры, я посмотрю в твоем компьютере его адрес и
отвезу его. Может быть, его найдут не слишком быстро” Если повезет, я найду
убийцу быстрее.
— Я с тобой.
Он снова пристально посмотрел на нее.
— Что ты сказала?
— Я с тобой. — Она сунула руки в карманы и изо всех сил
стиснула их. — Ты никуда не поедешь. Или поедешь со мной. Понял?
— Лидия! — Шубин взял ее за плечи, как тогда, на кухне,
когда сказал, что женится на ней. Если останется жив. — Ты ничем не сможешь мне
помочь. Ты мне будешь только мешать. Я прошу тебя, не мешай мне. Кроме того,
теперь я по-настоящему опасен, понимаешь?
— Да, — сказала она. — Понимаю.
— Дай мне ключи от твоей квартиры. — Он протянул руку ладонью
вверх, и она покорно, как под гипнозом, положила на нее связку. — Пошли. Я
отведу тебя.
— А… он? — спросила она про несчастного Гришку, который,
скрючившись, лежал в багажнике, отделенный от них только тоненьким слоем
металла. Почему-то она никак не могла отделаться от мысли, что ему очень
холодно и неудобно лежать в багажнике. Шубин ничего не ответил. Отвечать было
нечего.
* * *
Часа полтора Егор просидел в машине, выжидая время, пока
пройдет народ, возвращавшийся с работы. По-хорошему, стоило бы дождаться ночи,
но у него не оставалось времени. Он совсем не был уверен в том, что его еще не
объявили в федеральный розыск, поэтому сидеть несколько лишних часов под окнами
квартиры убитого журналиста, да еще с его трупом в багажнике, он не мог.
Прежде всего он вышел из машины и аккуратно и методично
вывернул в подъезде все лампочки. Все до единой, с первого по девятый этаж.
Иногда он прерывал свое занятие, если слышал какое-то
движение на лестнице, и потом возобновлял снова.
Как всегда в такие минуты, он ни о чем не думал и ничего не
боялся. Он весь — от волос и до ботинок — превращался в зрение и слух. Он
контролировал ситуацию даже не на уровне глаз и ушей, а на каком-то гораздо
более примитивном. Он узнавал об опасности еще до того, как она появлялась.
“Ты, твою мать, колдун, Шуба!” — говорил ему командир
разведроты.
Потом он нашел электрический щиток, внимательно его изучил и
остановил лифт, подгадав момент, когда в нем никто не ехал.
Поковырявшись несколько секунд, он открыл дверь в Тришкину
квартиру, зашел, не зажигая света, осмотрелся и тихо вышел.
Потом он вытащил из багажника тело, поднялся на четвертый
этаж, бесшумно вошел в квартиру и прикрыл за собой дверь. Уложил Гришку на диван,
закрыл дверь на замок и несколько минут постоял, глубоко и редко дыша.
Он своими руками прикончит козла, который все это затеял. И
пусть потом все будет как будет.
Но того козла он найдет и прикончит, даже если это сам
Тимофей Кольцов.
Времени было мало. Кроме того, он знал, что у него слишком
заметная машина и ее нельзя просто так бросить во дворе незнакомого дома.
Обязательно кто-нибудь обратит внимание, и тогда у него не останется даже тех
жалких часов, которые он пытался выгадать.
Держа в зубах портативный фонарь, Егор Шубин начал
планомерный осмотр Гришкиной квартиры. По всем правилам науки криминалистики.
Ни о чем не забывая, ничего не путая, никуда не спеша. У него была такая черта
— он умел полностью сосредоточиться на деле, которым занят. Он умел отключать
ту часть мозга, которая отвечала за эмоции. Он умел не чувствовать и не думать.
Это не раз спасало ему жизнь.
Он проверни одежду, шкафы, стены, книжные полки и кофейные
чашки. Методично и неторопливо перерыл письменный стол, вынимая и просматривая
каждую бумажку. Он вынул и разложил на столе все содержимое Гришкиного
портфеля, который обнаружился под вешалкой в крошечной прихожей. Там были
газеты, две записные книжки — маленькая телефонная и большой ежедневник, —
выключенный мобильный телефон, черная вязаная шапка, несколько файловых папок с
начатыми и брошенными текстами и целая куча дискет.
Вынув дискеты, Шубин оглянулся по сторонам, поскольку
компьютера до сих пор не обнаружил, а присутствие дискет явно указывало на его
наличие.
