Онлайн книга «Седьмое небо»
|
Ворота не шелохнулись. Егор протяжно вздохнул и нажал кнопку еще раз. Потом еще. Потом снова нажал и долго не отпускал, уже понимая, что в гаражных мозгах что-то заклинило и сейчас придется вылезать из машины, звонить в звонок и ждать, когда охранник проснется и откроет ему вожделенный путь домой. Откройся, Сезам… Какой длинный день, какой чудовищно длинный день, и он все никак не кончится! Соблазн бросить машину у ворот и пойти спать был велик, но Егор пересилил себя. Бросить, конечно, можно, но утром он точно найдет ее без колес, приемника и ветрового стекла. Это мы уже проходили, спасибо, не надо. В припадке безнадежной жалости к себе он еще раз нажал и отпустил кнопку дистанционного управления. Ничего. Тогда он от души послал подальше ворота, машину и всю свою неудавшуюся жизнь и открыл дверь. Плотный холодный ветер рванул полы пиджака, закинул за плечо галстук, хлестнул по лицу, как будто сырой перчаткой. Егор поймал галстук и быстро застегнул пиджак. Только бы охранник спал не слишком крепко… Неясная тень мелькнула за полированным боком машины, и Егор настороженно оглянулся. Конечно, район спокойный и дом охраняется всеми способами, которые только можно купить за деньги, но все же в Москве живем, не в Женеве… Фонарь освещал машину и пятачок асфальта перед воротами, а сзади и сбоку растекалась непроглядная осенняя темень, и в ней невозможно было ничего разглядеть. Ключи… А, дьявол, ключи он оставил в зажигании. Идиот! Тень мелькнула снова, уже ближе и определеннее, и Егор вдруг подумал, что под этим чертовым фонарем его самого отлично видно, а он не может рассмотреть ничего, что выходит за границы магического круга, очерченного желтым светом. Он сделал еще шаг и поднял руку, чтобы позвонить, когда из темноты на него прыгнуло нечто тяжелое, кожаное, воняющее перегаром и давно не мытым телом. Прыгнуло, отбросило занесенную руку и пробормотало в ухо: — Не рыпайся, мать твою… Егор и не думал рыпаться. Чего-то в этом духе он и ожидал, когда заметил шевеление за машиной, а дергаться, пока он не рассмотрел, с кем имеет дело, было бессмысленно. Ну и день. Просто петь хочется от радости. — Посмотри в карманах! — скомандовал из темноты второй. — Может, у него там пистолет. Пистолет у Егора был, но не в кармане. Сдерживаясь, чтобы не врезать наугад по сопящей от страха и напряжения морде, он дал себя ощупать. Ясное дело, никакого пистолета в карманах не обнаружилось. Зато обнаружился бумажник, который был так лихо выужен, что затрещала подкладка. Жалко пиджак, Егор надел его только во второй раз. Сволочи, такую вещь испортили… — Поставь его лицом к стенке, — продолжал руководить второй. — Ну ты, давай поворачивайся, твою мать!.. — Чего надо? — спросил Егор, тоскуя о порванном пиджаке. — Надо-то чего? — Давай мордой к стенке, сволочь! — заверещали из темноты. — Ну?! Тот, который шарил по его карманам, вцепился Егору в волосы и сильно толкнул вперед, к кирпичной стене. На ногах Егор удержался, но споткнулся и выставил руки, чтобы не упасть. Ладони размазало по кирпичам, и стало больно. От этой неожиданно сильной боли Егор вдруг озверел. Его никто не бил уже лет двадцать. — Тащи его сюда, мать его! — скомандовал невидимый руководитель операции. — Там кругом охрана, мать ее… Должно быть, это выглядело живописно — темная ночь, беспомощный, напуганный мужчина в дорогом костюме, с закинутой головой, шипящий от унижения и боли, и два матерящихся сопляка, чувствующих, что “наша взяла”. В том, что на него напали какие-то сопляки, Егор уже не сомневался. Пожалуй, он даже знал, что им от него нужно. Стараясь не делать лишних движений, чтобы не получить по физиономии — завтра на работу! — Егор послушно шагнул в темноту и оказался прижатым к холодной железной решетке, огораживающей двор его дома. Рыбьей чешуей блеснула сталь, и Егор почувствовал у горла холодное лезвие. Все по правилам, как в кино. Вот козлы! Глаза быстро привыкли к темноте. Еще в армии ему говорили, что он видит в темноте, как кошка. Очки придавали ему элегантно-отстраненный вид, но видеть не мешали. Впрочем, придуркам об этом не было известно. Рука, заломленная за спину, сильно ныла, и ладонь, кажется, кровоточила. Этого еще не хватало. Тот, первый, продолжал ломать его руку и тяжело сопеть в ухо, второй приблизился, придирчиво осмотрел Егора, понял, что он не представляет никакой опасности, и вдруг ни с того ни с сего рванул его за галстук. Егор хрюкнул — галстук впился в шею, мгновенно стало трудно дышать и потемнело в глазах. — Ну ты! — сказал второй ласково и приблизил физиономию к покрасневшей щеке Егора. — Небось давно уже в штаны наложил, а? Смотри, Вован, дяденька уже в штаны наложил, а мы ему даже больно не сделали. Эй, дяденька! Мы тебе еще больно не сделали, а ты уже… Мы с тобой поговорить хотим, дяденька. Ты не бойся, мы тебя сильно бить не будем. Немножко только поучим, мать твою… Мы с тобой поговорим малость, а ты нам бабок дашь. Ты же не жадный, а, мужик? Мы жадных не любим! Пошел в машину, быстро! И он снова дернул Егора за галстук. Егор решил, что с него хватит. Свободной левой рукой он быстро и точно ударил по шее разговорчивого сопляка и даже успел заметить в его глазах несказанное изумление, прежде чем тот захрипел и рухнул на асфальт. Остолбеневшему от неожиданности Вовану он коротко заехал в физиономию, поймал выскользнувший, как рыбка, нож и положил в карман пиджака. Вспомнив про пиджак, он посмотрел на присевшего от удара противника и ударил еще раз. Просто так, от злости. Калечить их он не собирался. Пока они, кашляя, ковырялись на асфальте, Егор осмотрел свои руки. Кожа кое-где была содрана, и правая ладонь сильно кровоточила, а ему завтра с шефом встречаться!.. В самый раз обмотаться бинтами — и к шефу. Полный вперед. Морщась, Егор посмотрел под ноги, стряхнул с ладони кровь и за шиворот поднял руководителя операции. Руководитель закатывал глаза и шумно сглатывал. Опасаясь, что юнца вырвет прямо на его многострадальный галстук, Егор брезгливо отстранился, но куртку не выпустил. — Я же спрашивал, — сказал он и встряхнул то, что болталось внутри куртки, — чего нужно? Когда взрослые спрашивают, отвечать надо. Руководитель высунул язык и коротко задышал, как перегревшаяся на солнце собака. Ему было плохо — и хорошо станет еще не скоро, это Егор знал точно. Из собственного опыта. |