Мама, домохозяйка, папу очень любила, хоть и боялась. Она прекрасно играла на рояле, любила читать мне на ночь. С самого раннего возраста я засыпала под сказки Пушкина, братьев Гримм и рыдала над «Русалочкой» Андерсена. Когда у меня будут дети, я буду делать для них то же самое, что мои родители делали для меня.
Отправившись в Москву на учебу (конечно же, в МГУ), я от рук несколько отбилась. Отец тогда уже болел и следить за тем, как идут у меня дела, не мог. До сих пор я не простила себе, что он умер, так и не повидав меня. Я не приехала на каникулы, осталась с друзьями в Москве. Я, конечно, даже и не представляла, насколько он болен. Мне не говорили.
После смерти папы мама замкнулась, посерела и как-то сжалась в один напряженный комок. Потом умерла и бабушка, вслед за папой. Не смогла пережить потерю любимого сына. С ней я попрощаться успела, слава богу. Я ее очень, очень любила и искренне горевала. Помню, бабушка перед смертью все просила меня не бросать учебу. Я пообещала ей сквозь слезы, хотя к тому времени я уже и была в бессрочном академическом отпуске, утратив желание быть экономистом. Так что, к сожалению, обещание, данное любимой бабушке, я исполнить не смогла.
А потом мы поссорились с мамой и дедом – ужасно и страшно. Они требовали, чтобы я вернулась домой, в наш уютный двухэтажный особняк в Ростове, который построил отец. Я помогла бы маме, взяла бы на себя заботы и о ней, и о дедушке. А у меня уже был к тому времени Свинтус – женатый мужчина, которого я полюбила и не смогла порвать с ним, несмотря на угрозу полного разрыва с родной семьей.
То, что я живу в Городе Греха, одна, с женатым мужиком – почти убило моего деда (ветерана и героя), а мать просто и открыто назвала меня из-за всего этого проституткой. Когда я впервые это услышала от нее, я рыдала целый час.
Я рыдала, а Свинтус меня утешал. Как видите, даже квартиру купил – пытался заменить мне папу или дедушку. Ну чистый папик! Хочет быть для меня всем и ужасно рад, что я не общаюсь со своей семьей. Такой вот Свинтус – гад. Каждый раз, когда мы с ним ссоримся, я кричу, что права была моя бабушка. Надо было мне учиться, учиться и учиться. А Свинтуса я должна немедленно бросить! Он бесится, что и требуется для нашего процесса.
Что я еще могу сказать о своей семье? Дедушка мой пока что жив, но я думаю, что вообще-то ему пора уже и на тот свет собираться. Зажился старый. Маму я подумываю отправить за границу на ПМЖ – замуж, что ли, ее выдать? Особняк в Ростове продам, и таким образом история будет логически завершена. Можно будет иногда ездить на могилки и под это дело выбивать некоторые бабки. Памятник, то-се. Кризис какой-нибудь сообразить…
Душещипательная история? Мне кажется – вполне. Главное, что другим тоже так кажется. Вполне достоверная сказка. Тут важно не путаться в деталях и не изобретать велосипед. Придумала главные детали, интригу и несколько конфликтов – и тяни их годами. Не стоит говорить об этом слишком часто, но и не стоит забывать. Важно продумать имена и адреса, а то получится, что Свинтус (или кто еще) спросит вас, а как, к примеру, вашего деда зовут и сколько ему было лет, когда он воевал и ветеранствовал, а ты и не скажешь.
Большинство деталей, которые могут быть проверены, лучше не изменять, оставить им «родное» название. К примеру, если у вас в паспорте написано, что вы постоянно зарегистрированы в Ростове, в доме номер 3 по какой-нибудь улице, не стоит говорить, что вы – коренная москвичка в пятом поколении. К тому же жителей Москвы легче всего проверить по базам данных. Особенно таким борцам с коррупцией, как мой Свинтус.
Так что лучше придерживаться правды. По возможности. Изо всей моей истории правда – только то, что я родом из Ростова, и адрес моей прошлой прописки. Более ничего.
Глава 6, в которой я решаю воспользоваться своими связями (стоимость уточняется со временем)
Ростов – славный город. Я говорю о Ростове-на-Дону. Как станет понятно чуть позже, бесконечная путаница между двумя этими городами часто мешает и приводит к неразберихе. А ведь Ростов-на-Дону не имеет ничего общего с Ростовом Великим. Какая насмешка! Ростов Великий в сравнении с нашим – почти деревня. Тридцать с небольшим тысяч жителей, парочка старинных церквей… Культурные ценности и ничего больше. Зато Великий.
В моем Ростове живет больше миллиона человек, он большой и суетной, шальной и бесшабашный. Любой ростовчанин обязательно умеет делать в жизни две вещи – врать и танцевать. Я тут – самая настоящая дочь своей земли, дочь достойная. Вру, как Троцкий.
Ростов моего детства был набит сказаниями и легендами. Когда я была маленькой, мне рассказывали, что под нашим городом располагается огромный секретный завод, который делает страшно важные части наших ракет – стратегические – и еще почему-то там же производят часы, которые круче швейцарских. Так что если вдруг начнется война, говорила мне бабушка Зося, то враг в первую очередь станет бежать и завоевывать именно Ростов – он в сторону Москвы даже не посмотрит. Все это мне рассказывалось с исключительно серьезным и правдивым видом, со словами «зуб даю!».
Также, по мнению моих воспитателей (с которыми я целиком и полностью согласна), большая часть выдающихся людей нашей страны, да и мира, чего там, вышли из Ростова – так или иначе. Не сами, так дядька их или тетка. Или просто проезжали мимо, и тут их озарило написать, нарисовать, вычертить и построить. Ростов вдохновляет!
Поговаривали также, будто Ростов готовится отделиться от России и стать вольным городом – хотя никто и не понимал, что именно это означает. Но все соглашались, что перспектива возможна и даже неизбежна. Особенно эта тема обсуждалась за игрой в шахматы в парке.
Когда я была маленькой, я почти все время гуляла. В парках, по улицам, на базарчике. Домой я приходила в основном только ночевать. Дом наш действительно отдельный, и мы, его обитатели, даже называли его – наше родовое гнездо, в остальном ничем не был похож на тот уютный каменный особнячок, по которому я так часто «скучала». То-то бы Свинтус удивился, если бы увидел наш деревянный, 1862 года постройки домик с покосившейся крышей, прогнившим полом и с кучей сидящих на лавочке возле дома соседей. Помимо нашей, в доме проживало еще две семьи. Дом был поделен на три доли. Как он вообще не рухнул – непонятно. Дом стоял в очереди на снос последние лет двадцать, но очередь длинная, а у ростовских властей и без нас хватает чего снести. Там, где стоял наш дом, было невозможно построить торговый центр или Макдоналдс, так что мы были руководству не интересны.
А что же моя семья? Я имею в виду настоящую семью, тех людей, которым иногда посылаю письма и регулярно отправляю деньги. Это три человека – моя мама Екатерина Степановна Твердая, бабушка по маминой линии баба Зося, которая, собственно, нас и растила. Нас – это меня и Дарью Константиновну Твердую, мою сестру по матери, кто, собственно, и оказался на моем пороге в один распрекрасный день. Нежданно-негаданно и совершенно безо всякого предупреждения. Сюрприз!
Сестра была младше меня на одиннадцать лет, еще один случайный сорняк, выросший на клумбе любви матери к мужчинам. Ее папаша был, предположительно, из командировочных, с предположительным именем Константин. Мой папаша также канул в Лету, так и не свидевшись со мной ни разочка. Его предположительное имя, ясное дело, было – Владимир, он был, вероятнее всего, из дальнобойщиков.
